Она с облегчением выдыхает. Мистер Джейсон – не просто не жуткая тень из её сна, а ещё и воспитатель, с которым всегда можно договориться. Встреть она миссис Донован – за глаза все воспитанники интерната зовут ту Мегерой – и никакими оправданиям было бы не спастись.
– Не спится, – честно признается Ванесса. Смотрит внимательно, щурится от непривычно яркого света. – Вам никогда не снились кошмары? Знаете, одни и те же, как будто зацикленные.
– Нет, – он останавливается в нескольких шагах от неё, поглядывает сверху вниз и хмурит брови, но глаза у него такие, будто врёт. Или ей просто кажется? – Тебе обратиться бы к медсестре, а не спасаться прогулками по коридору. Ты же понимаешь, что будь на моём месте любой другой воспитатель – и в лучшем случае тебя отправили бы к куратору?
– Конечно. Но никому другому я бы об этом и не рассказала, – она едва заметно пожимает плечами и поправляет накинутую на плечи поверх пижамы кофту. Ночами в коридорах прохладно. – Мне кажется, это не просто кошмары.
Она не знает, зачем рассказывает об этом. Единственный человек из детства, мистер Джейсон, – ей стоит звать его просто Лиамом, но язык не поворачивается – он кажется ей почти своим. По-настоящему близким, родным… Нет, родным не кажется. Ванесса знает точно.
Ей просто хочется поделиться с ним своими мыслями. Он знает о ней так много, он почти вырастил её – когда-то помогал бабушке, а потом устроился в интернат – и едва ли кто-то, кроме него, стал бы её слушать. Разве что соседка по комнате.
– Знаете, это как… – она пытается подобрать нужные слова, но на языке вертится одна чушь. После сна тяжело собрать мысли в кучу. – Как будто я что-то вспоминаю. Сон повторяется, но обрастает новыми деталями. Как книга. Если я дочитаю до конца, то точно узнаю, что там происходит. Только страниц в ней не хватает. Обидно даже.
Несколько мгновений они молчат, просто глядя друг на друга. Ей начинает казаться, что она ошиблась, и тема оказалась слишком уж личной. Наверняка он теперь считает её глупой, полной несбыточных надежд и слепого желания вернуть хоть частичку потерянного прошлого.
Родителей она вернуть не сможет, бабушку – тоже, но на воспоминания-то понадеяться можно? Теперь ей не хочется слышать ответ. Не хочется рвать тонкую нить надежды. Единственную нить, что у неё ещё есть.
– Неужели ты до сих пор хочешь вспомнить аварию? – наконец-то выдыхает он. В его голосе слышатся усталость и легкое недовольство. Об аварии они говорят уже далеко не впервые. – Поверь мне, Ванесса, нет в таких воспоминаниях ничего хорошего.
– Мне снится не авария, – она качает головой и невольно, почти инстинктивно тянется своей рукой к его – сжимает крепко, едва ли не до боли. – Это всегда какой-то коридор, свет, а потом кто-то велит мне прятаться, и через несколько мгновений я падаю из окна своей комнаты, когда ко мне подходит кто-то другой. Не знаю, кто – во сне не разглядеть.
Тишина становится почти осязаемой. Ванесса слышит глухой вой сигнализации за окном,