Они допили чай, Иван расплатился. Он сегодня ел говядину, а Таня овощной салат с полюбившейся пресной лепешкой. Она перестала употреблять мясо и рыбу после того, как… Пропала ее дочь! Не умерла – пропала. Таня все еще не желала мириться с потерей. И верила в чудо…
Как завещала Ангелина.
– Что-то ты погрустнела, – услышала Таня голос Ивана.
– Нет, – встряхнулась та. – Я просто задумалась.
– О чем, если не секрет?
– Может ну его, этот «Сансет»? Пойдем просто искупаемся?
– Я бы с радостью, но плавок при мне нет.
Одет Иван сегодня был во все белое: футболку, шорты, кеды. Сумки нет. Телефон, ключи и деньги по карманам.
– А как бы ты с яхты нырял? Голышом?
– Я не собирался купаться. Только любоваться тем, как это делаешь ты.
– Что нам мешает зайти в ближайшую лавку за плавками?
– Мое нежелание. – Она приостановилась и вопросительно на него посмотрела. – Для меня сейчас вода холодная. Я не хочу в нее нырять…
– Двадцать пять – холодная?
– Неделю назад была двадцать семь, я купался. А сейчас зябко.
– Какой ты неженка!
Иван раскатисто рассмеялся:
– Да я опять болтаю! Мне татуху набили позавчера. Пока нельзя мочить. А так я в Крещение в прорубь ныряю и ничего…
– И где татуха? – Те участки тела, что доступны взору, были чистыми.
– На плече. И сейчас, если что, под рубашкой заживляющий пластырь размером со школьную тетрадь.
– Что набил? – полюбопытствовала Таня.
– Картину Пикассо.
– Опять прикалываешься?
– На этот раз нет. Реально Пикассо. Моя любимая его картина. Били пять часов, но еще коррекция потребуется.
За этим разговором они дошли до фуникулера, заняли кабинку и начали спуск.
– Иди купайся, я подожду тебя в кафе, – предложил Иван, когда они достигли конечной точки.
– Мне одной не хочется…
– Тогда пошли в порт, возьмем билеты на «Сансет».
– Он далеко?
– Нет, минут пятнадцать идти. Но мы можем взять такси.
– Пешком, – мотнула головой Таня. По этому милому городку хотелось прогуливаться, главное, следить за движением, никто из водителей не соблюдал правил.
И они потопали. Оказалось, до порта она совсем чуть-чуть не дошла утром.
– А это что за дяденька? – спросила Таня, указав на памятник, стоящий