Когда я впервые попала на конференцию Одена, всё виделось кристально ясным. Есть они и мы, чёрное и белое. Кто на какой стороне – вопросов нет. Непрошеная медицина, наловчившаяся рулить совсем нечасто требующим того процессом, стала агрессором. Женщины искали тех, кто станет буфером и защитником: доул, домашних акушерок, которые наконец получили доступ в роддома. Перед акушерками стояла задача найти вменяемых, неагрессивных докторов, готовых не управлять, а оставаться в роли «Я тут исключительно на случай какой-либо патологии».
Мы все, и прежде всего сам Оден, придерживались казавшегося в то время полностью исчерпывающим тезиса: оставьте природу рожающей в покое, и она справится лучше и быстрее нас.
Но я уже тогда горела идеей: нужна подготовка, нужна информация, а не только «предоставить женщину самой себе». В советское ещё время у нас её часто оставляли одну – просто равнодушно не замечали.
Запомнилось мамино напутствие, которое сегодня звучит так забавно.
– В роддоме главное, чтобы про тебя не забыли! Если видишь, что внимания не обращают, кричи, маши руками, бегай по коридору, всё что угодно!
Сейчас, к сожалению, никого не забудут. И ничего. Ни пузырь проколоть, ни капельницу поставить, ни веско и авторитетно уверить: «Без эпидуральной не родите».
Тогда, на первой для меня конференции, где о каких-либо курсах вообще ни одного слова не звучало, я робко спросила:
– А какую информацию стоит давать женщинам перед родами? Как их учить рожать?
Оден снисходительно-добро улыбнулся:
– Разве надо учить рожать, например, козу? Когда что-то идёт не совсем гладко, когда женщина не может найти ключа к собственной природе, её просто нужно оставить одну в тёплой ванне, в полумраке. Акушерке необходимо тихо и незаметно находиться где-то рядом, являя собой образ материнской фигуры. И природа обязательно сделает своё дело, потому что у рожающей отключится неокортекс.
Я вспомнила, как трудно пришлось с одной роженицей – не хотела меня отпускать даже в туалет на пару минут! Больно вцепляясь на каждую схватку в мой локоть, она требовательно повторяла:
– Инна! Инна! Инна, сделай же что-нибудь! Спаси меня, пожалуйста! Не отходи ни на секунду! Инна, ты же можешь что-то сделать? Инна, ради бога!
Твердила и твердила умоляюще моё имя, которое благодаря ей в результате напрочь мне опротивело – некоторое время слышать его не могла.
Вот как такую оставить? Будет помнить себя в родах одинокой и брошенной…
Особенно подобное поведение удивляло на контрасте с тем, что было необходимо в родах мне самой. Какие-то рекомендации, как дышать? Или в какой позе находиться? Нет, нет и нет! Мне