Владимирский и Суздальский полки, «старожилы» этой позиции, стояли в резерве: в ближнем резерве – Владимирский, в дальнем, за версту от него, – Суздальский. Владимирский полк поддерживала батарея, стоявшая на холме.
Пули Минье из английских штуцеров залетали иногда и к владимирцам, безвредные уже, как всякие пули на излете. Офицеры и солдаты поднимали их, разглядывали, но не могли догадаться, что это такое и зачем.
– Какие-то бабьи наперстки, глянь! – говорили солдаты.
Артиллерийские же офицеры неуверенно объясняли пехотным:
– Тут, по всей видимости, был какой-то горючий состав в середине, только он, конечно, уже выгорел.
Пехотные спрашивали, не понимая:
– Зачем же все-таки сюда наложен был этот состав?
– Зачем?.. А затем, знаете ли, – тянули артиллеристы, – чтобы в наши зарядные ящики попасть. Попадет такая штучка в патронный ящик – вот вам и взрыв, и все у нас полетит к черту!
Даже и сам командир полка, с Георгием в петлице, полковник Ковалев, рассматривая внимательно «наперстки», только чмыхал в усы, выпячивал губы, пожимал плечами, но объяснить, что это такое, не мог.
Владимирский полк, как и Суздальский, только в августе пришел в Крым из Бессарабии, но и там против турок не приходилось ему выступать, как и всей 16-й дивизии.
Начальник этой дивизии, генерал Квицинский, виден был впереди рядом с Горчаковым.
Когда пошли в атаку казанцы, полковник Ковалев, разминавший ноги на свежевылезшей травке, прокашлялся, погладил шею, не спеша, но привычно ловко подпрыгнул легким, не ожиревшим еще телом, вскочил в седло и, повернув своего гнедого коня к фронту, скомандовал:
– Господам офицерам занять свои места!
И офицеры стали на фланги, ожидая, когда двинут их полк вслед за казанцами, чтобы закрепить их победу.
Но вот увидели все то, во что не хотелось верить: казанцы, так браво шедшие в атаку, отступали обратно снизу под грохот жестокой пальбы из нескольких тысяч ружей, падали, вскакивали, пробовали двигаться дальше и падали снова, чтобы уже не подняться больше, и могучие лошади батареи, искривив напряженно шеи, дико кося глазами, под крики и удары проволокли мимо владимирцев в тыл орудия.
– Стой, сто-ой!.. Куда-а? Куда вы-ы? Стой! – доносился чуть слышно, как стон, исступленный крин генерала Квицинского, который появился совсем невдали от полка на вороной большой лошади, стараясь перехватить и остановить казанцев.
Но казанцы не останавливались, а дальше, в разрывавшемся клочьями дыму, краснели на валу укрепления английские мундиры.
Барабаны там, у казанцев, неровно и сбивчиво били по чьей-то команде «сбор», трубили горнисты, а перед владимирцами остановился большой вороной конь Квицинского. В руке генерала, как плеть для коня, была зажата и спущена вниз обнаженная сабля; обычно яркое и спокойно-веселое