– Ого! Пускай-ка, пускай их флот сунется к нашим фортам – ему пропишут ижицу!.. У нас только один Константиновский слабоват, ну, это уж девятого числа натворили в суматохе: посбрасывали бомбические орудия в море!
– Я что-то такое слышал, да не верил, признаться. Неужели правда? – удивился Дебу.
– Конечно, правда!.. Тогда много кое-чего натворили. Что же, когда приказ был – ничего не оставлять неприятелю! «Ростислава» чуть не утопили – насилу потом откачали воду.
– Как же так с Константиновским фортом? Должны же новые орудия поставить! – забеспокоился Дебу.
– Конечно, должны… Может, и поставили уже теперь. Форта без орудий не оставят. Корнилов и Нахимов не таковские!
И после этих весьма убежденных слов лихо вскидывается голова. Унтер-офицер Дебу видел, что перед ним настоящая военная косточка, которая ждет не дождется бомбардировки и штурма, и, уходя, он негодовал на «ветеринара», которому вверена забота о людях в явно уже для всех осажденном городе и который не догадается приказать просто выслать из него всех женщин, детей, инвалидов и таких воинственных подростков, как Витя Зарубин.
Расположив армию на Бельбекских высотах, Меншиков сказал своим адъютантам:
– Устраивайтесь здесь по-домашнему, господа. Нам здесь над флангом союзников придется висеть, кажется, долгонько. По крайней мере до тех пор, пока не подойдет двенадцатая дивизия. Скорого штурма я не ожидаю и вам не советую ждать.
И адъютанты принялись устраиваться.
Была выкопана прямоугольная канава, в которую, если сесть на борт, можно было опустить ноги, а землю в середине принять за стол.
Адъютанты – их было человек пятнадцать – деятельно принялись натягивать над этим сооружением навес из хвороста и полотнищ палаток. Получалась обширная столовая – она же и главный штаб армии, – закурлыкал неугасимый ведерный самовар посредине прямоугольника на земле, наконец подвезли и установили столы для письменных работ и застрочили бойкие адъютантские перья.
Для самого Меншикова, как и для командира корпуса князя Петра Горчакова, который на бивуаке под Бахчисараем помещался под навесом кустов со связанными верхушками, натянули палатки. Начали даже думать о крупной разведке в сторону неприятельского лагеря, готовя для этого гусарские полки и бригаду пехоты.
Между тем Гектор[41] новой Трои – Корнилов – все еще одержим был мыслью, что союзники накапливают при устьях балок, скрытых от наблюдений из Севастополя холмами, крупные силы для ночной атаки, и все неутомимо сновал от одного укрепления к другому, добавляя траншей, орудий и штыков.
Контр-адмиралу Истомину, ведавшему тем участком обороны, в который входил Малахов курган, он приказал устроить примерное учение – штурм его укреплений двойными силами, и учение это было проведено, а потом Корнилов торжествующе говорил