«Голубая лента, голубая лента», стала повторяться эта фраза по самолёту, который шёл на снижение. Михаил опять посмотрел в иллюминатор и увидел узкую полосу жёлтого песка на многие километры, океанские волны с барашками, а вблизи берега песок в сочетании с водой образовал широкую голубую полосу на всю песчаную косу. «Варадеро» – подумал Михаил, вспоминая наставления Саши Рябова.
Рёв двигателей за бортом стал переходить в свист, а потом внезапно стих и наступила тишина. Да, это Куба. Позади остался аэробус Ил-86, сойдя по трапу которого, группа направляется к невзрачному аэровокзалу, носящему гордое имя героя-освободителя Хосе Марти. Однако Михаилу сейчас не до экскурсов в историю Латинской Америки – ему не по себе. А причина тому – вовсе не болтанка над печально известным Бермудским треугольником, после чего случился сердечный приступ у пожилой пассажирки, а стюардесса сломала ногу… Причиной не мог быть и выпитый в салоне алкоголь, в изрядном количестве подаваемый по его просьбе стюардессой. Нет, здесь что-то другое. Он двигался на автомате, окутанный душным и влажным воздухом в нестройном ряду пассажиров только что прибывшего рейса Москва – Гавана. Голова гудела как набатный колокол и, несмотря на духоту, его немного знобило. С трудом соображая, что могло стать причиной такого состояния, Михаил безуспешно ломал голову над тем, почему он себя неважно чувствует.
В автобусе, получив багаж и пройдя таможенный контроль, Михаил понял, что болен. Болезнь усугубляла его положение так, как не была известна природа её происхождения. Если, вдруг, что – то серьёзное, то действительно можно было отправиться обратно в Союз,– вряд ли с ним будут нянчиться на Кубе. И уж Николай постарается избавиться от такой обузы. К тому же он вспомнил, что избежал прививки от малярии, которую необходимо было сделать перед поездкой. Нет, это здесь не причём, ведь на Кубе,– в тропиках, он пробыл ещё не более полутора часов. И контакта с экзотикой ещё не было. Нет, это не малярия. Может просто простуда? Да, скорее всего. В памяти стала восстанавливаться картина промежуточной посадки в Канаде. В Гандере самолёт долго кружил над аэродромом. Посадку не давали из-за плохих метеоусловий. А когда самолёт приземлился метрах в ста от аэровокзала, шёл сильный дождь, и в марте он был уж очень холодным. К зданию вокзала пришлось бежать, одетыми по-летнему, ведь всю зимнюю одежду оставили в камере хранения в Шереметьево. Промокли до нитки. А когда ворвались в зал ожидания,– буфетчица стала подзывать группу к стойке, на которой рядами были выставлены жестяные банки с холодной кока – колой. Что это было, если не диверсия? Точно, это было часов семь – восемь назад, а значит, скорее всего, это простуда. Надежда была ещё на жару, которая могла излечить