– Да, это моя яхта, Кир подарил в прошлом году на день рождения.
– По документам она принадлежит ему, – уточняет отец. Я киваю, знаю об этом. Уже не важно, кому и что принадлежит. Папа смотрит на меня внимательно, но никак не комментирует.
– Все эти два года мы надеялись на твоё возвращение, Мари. Хотя временами было тяжело и, признаюсь честно, порой мелькала мысль о том, что тебя уже нет в живых… – грустно говорит мама, обнимая меня.
Хочется свернуть с этой дорожки, которая не приведёт ни к чему хорошему, только к новым слезам. Поэтому стараюсь отвлечь всех вопросом:
– Рассказывайте, что у вас нового за такое время.
Майк понимает мои намерения и помогает перевести тему.
– Я поступил на инженерный в Давиле, теперь учусь там, – говорит брат.
– Он ещё и с девушкой там живёт, – насмешливо вставляет Лиз.
– Ого, мелкий, как ты быстро вырос! Познакомишь? Она красивая?
– Очень, – почему-то смущается парень. – Познакомлю, конечно.
Мы дружно смеёмся над нашим скромником. Затем мужчины настаивают, что пришло время перекусить, и вызывают батлера. Мама же, уточнив, чтобы на нас ничего не заказывали, ведь ночь на дворе, увлекает меня в одну из спален. Усаживает на кровать, прижимает к себе крепко-крепко. И требовательно говорит:
– Не вздумай мне врать, Мари. Что он с тобой сделал? Ты не похожа на человека два года прохлаждавшегося на яхте, – мама, как обычно, видит меня насквозь.
– Ну, технически я действительно два года прохлаждалась на яхте, – говорю с усмешкой.
– Мари, – тянет укоризненно мама. – Что с тобой, детка? Ты такая подавленная. Тебя там не били? Унижали?
С мамой можно говорить открыто, я знаю, что могу рассказать ей всё-всё, и она будет на моей стороне. Но сейчас мне почему-то хочется, чтобы она была на стороне Кира. Иррационально. Я понимаю, что как мать, она тут же возненавидит его, стоит мне поведать обо всём. А я хочу, чтобы она поняла, за что я его люблю. Мы ложимся на кровать в обнимку, и я начинаю свой нелёгкий рассказ. Про то, как он соблазнял меня и как подделал статьи об Алексе, про то, что в начале наших отношений всё было хорошо, и про то, что он женился, про его жену и мою ревность, про их ребёнка. Умалчиваю только о том, как часто посещали меня в Палере мысли о самоубийстве. Это, пожалуй, единственное, чего ей знать не следует. Заканчиваю на недавней операции и выдыхаю, наконец. Мама нежно обнимает меня, целует в висок.
– Бедная моя девочка, – повернувшись к ней лицом, вижу, что она плачет. – Всё наладится, детка.
Нас не беспокоят, мне так хочется, как в детстве