Моё внимание привлек угрюмого вида псоглавец, сидевший возле своего товара молча и только зыркавший иногда исподлобья пронзительно-голубыми глазами. Заметив мое внимание, он, не произнеся ни слова, повел рукой над расставленными на земле рядами бутылочек, пузырьков и коробочек. Я вздернула бровь, но спешилась и подошла поближе, кривя губы. Взгляд мой тут же прикипел к кристаллу, умением гномов превращенный в бутылек с плотно притертой крышкой.
– Что? – кивнув на заинтересовавший товар, отрывисто спросила я.
– Подземельные слезки, – хрипло ответил псоглавец, аккуратно подхватывая с земли бутылек и показывая мне. – Полный. На тринадцати травах. На тринадцать полных лун настоян.
Он не врал и не бахвалился. Его народ физически не был способен на ложь или преувеличение. Поэтому я не стала требовать открыть крышку и пробовать находящийся там бальзам. Лучшего ранозаживляющего снадобья можно и не искать, хоть весь этот угол рынка обойди. Здешнее мумие, и на моей исторической родине именуемое «слезы гор», обладало троекратно усиленными целебными свойствами. А если здесь еще и магия самих псоглавцев приложена, да с соблюдением лунного календаря…
– Сколько? – спросила я, чувствуя, как подошел Армуф и наблюдает за мной из-за спины.
Псоглавец молча поднял четырехпалую руку и, не отводя глаз, три раз сжал и разжал кулак, потом подняв еще один палец. Тринадцать. Любимое число его племени, священное. Соответствующее количеству трав и лун.
Урсолак аж крякнул. Цена была немыслимая, с его точки зрения, за какую-то невзрачную склянку. Я же и не думала торговаться. Хотя способности моего организма к самоисцелению были велики, по местным сравнениями у меня было просто «драконово здоровье»; но отказываться от снадобья, способного исцелить любую рану было, по меньшей мере, глупо. Поэтому, не обращая внимания на возмущенное кряхтение Армуфа, я вытащила из кошеля тринадцать круглых золотых монеток и рядком выложила перед псоглавцем. Тот внимательно осмотрел их, не прикасаясь, кивнул. Потом передал мне бутылек. Я же, движимая внезапным порывом, выудила еще и красивую, особо крупную жемчужину и присоединила её к деньгам. Урсолак за моей спиной звучно хлопнул себя по лбу и страдальчески застонал. Псоглавец от удивления чуть приподнял верхнюю губу, показав кончики крупных желтоватых клыков. Потом бережно взял жемчужину в левую ладонь, прижал к груди, а пальцами правой, собранных в щепоть, коснулся своего лба. Круглый ровный жемчуг был чтим в его племени, поклонявшимся, как