– За нами будущее, как ни крути, – резюмировала Анисия, глубоко дыша.
– Демонизировав нас, вы не понимаете, что хотим мы того же, что и вы – кусочка счастья для всех.
– В том и дело! За что же вы нас так ненавидите? Мы ничем не хуже вас. Наше различие – в вашем христианском предубеждении, гласящем, что только вы являетесь оплотом высшей морали.
– А вы с удовольствием эту обязанность взвалили на себя.
– Просто вы тешите свое самолюбие выдуманной избранностью, – продолжала Анисия, будто вдохновляя французское войско на битву. – Чем гонимые христиане отличаются от гонимых революционеров?
Алеша опешил.
– Как вы… вообще можете сравнивать их?
– Могу, потому что ничем! Предметом туалета да обновленным лексиконом. Одни и те же проблемы! Одно и то же называется разными словами.
– Я отвечу, – ответил Алексей в волнении. – Отличаются индивидуальными чувствами и уникальным опытом. А с вашим подходом можно вообще все уравнять.
– Да и замечательно бы было. И на более высоком уровне все одно. Когда речь идет о судьбах стран и континентов.
– Это обесценивание всего человечества.
– Это история его.
Битье в кровяной поток идей, сцеженных из чужих жизней, возродил тлеющую веру Анисии в увлекательность существования, в непреодолимую движущую силу цивилизации.
– Все это – просто какие-то усредненные ни на что не влияющие высказывания… Сплошная философия.
Анисия с изумлением, которое удачно замаскировала выдержкой, переваривала эту отрезвляющую фразу.
– Признайте, что представителям церкви безразлична религия. Им важны только они – их спасение, их духовная чистота и превосходство. А более всего их кошелек, – все же продолжила она в какой-то упертой горячности, которую, даже идя на дно, не пожелала бы пресечь.
– Это недостойно вас. Слишком мелко, – ответил Алеша. – Вы, быть может, даже правы. Как прав в каком-то куске любой человек. Но всей полноты явления вы не видите.
Внутри Анисии что-то защемило. Неправдоподобность, скоротечность мига и небывалая кристальность мыслей, обычно подернутых оболочкой, словно и на них распростер свой яд тошнотворный столичный туман. Который глотал ее слова и превращал их в воду.
4
В зале суда было душно и шумно – как всегда, Анисия не запомнила деталей, сконцентрировавшись не на стружках событий, а на собственном их восприятии. Молодые люди, каждый на свой лад, показывали свою ученость и тотальное знание деталей дела. Девицы в суженых юбках платьев галдели и не без приязни поглядывали на Алешу. Он, прямой, настырно сжавший губы, сидел перпендикулярно остальным возле своей голгофы.
Следствие велось в невероятной спешке. Большинство причастных к роковому кружку вообще не было допрошено, а разъехалось по свои дворянским гнездам скандалить с отцами, вынувшими их из неминуемой беды.
Анисия, душимая кровью, будто плещущейся внутри ее лица, не смотрела на Алешу, опасаясь встретиться с чистотой и прощением