Эммануэль. Верность как порок. Эммануэль Арсан

жестом указал на приборы и добавил с мягкостью, которая нивелировала сухость его ответа:

      – Я смог обучаться в Беркли, потому что мой отец был богат и стар, а я был его единственным сыном. Ему пришлось умереть, чтобы я подарил свои открытия миру.

      Его голос был тверд, но Эммануэль поняла, что юноша страдал от того, что смог продвинуться на научном поприще такой дорогой ценой.

      – Люк Сен-Милан умер, – продолжил юноша, – а я продал Марамуй с его оливковыми и виноградными рощами. Я получил достаточно, чтобы, как и хотел, модифицировать этот дом, построенный моей матерью, которую я даже не знал. Я купил все эти приборы и обеспечил себе безбедную жизнь на долгие годы.

      Потом тоном, который положил конец воспоминаниям, он добавил:

      – Этого более чем достаточно, чтобы завершить мою работу.

      А затем, будучи очарованным Эммануэль, он доверительно признался:

      – Вообще-то, я уже закончил.

* * *

      Но она томилась еще на протяжении многих недель, прежде чем Лукас открыл, в чем состоит его изобретение.

      Как только юноша решился на это, он просто спросил:

      – Хотите быть первой, кто опробует мою новую ткань?

      Эммануэль испытала разочарование. Получается, все эти великолепные приборы, все эти знания, все эти инвестиции, это заточение, секретность и все эти усилия нужны были лишь для нового слова в производстве текстиля!

      Лукас заметил, какое впечатление произвели на нее его слова, и расхохотался. Но он часто смеялся…

      – Я плохо знаком с высокой модой, – продолжил он. – Вы лучше меня знаете, кому доверить эту ткань, чтобы из нее сшили подходящее вам платье. Если, конечно, цвет придется вам по вкусу.