Вот ее плечевая кость, вот позвонки, ребра, весь ее скелет, а в промежутках то зловещее и неясное нечто, что зовется здоровьем или болезнью. Она вспомнила свои прежние снимки, вспомнила расплывчатые серые пятна на них и попыталась найти их вновь. Она разыскала эти пятна, и ей показалось, что они увеличились.
Лилиан резко обернулась. Теплый свет мирно струился из-под золотистого абажура. В комнате было тихо, но Лилиан почудилось, что тишина ждет ответа на вопрос, неведомый ей. Она повернулась к зеркалу.
– Ну, так что же? – раздался за ее спиной голос молоденькой сестры. Неслышно ступая на резиновых подошвах, сестра вошла, чтобы забрать снимки.
– В последние два месяца я потеряла два кило, – сказала Лилиан.
– Нельзя быть такой беспокойной. И надо есть побольше. Вы ведь уже очень неплохо поправились.
– Скажите, а вы когда-нибудь болели?
– Нет, никогда, если не считать кори и скарлатины. Н у, да и вы скоро поправитесь, – по привычке затараторила девушка. – Небольшие рецидивы всегда возможны. Особенно зимой.
– И весной, – с горечью сказала Лилиан. – И летом. И осенью.
– Надо быть поспокойнее. И выполнять предписания профессора!
– Да, я так и сделаю, – сказала Лилиан, вдруг потеряв терпение.
– Вам надо побольше есть. Тогда вы быстро наберете эти несколько кило. – Сестра уже стояла в дверях. – Начните с сегодняшнего вечера. На ужин у нас шоколадное суфле с ванильным соусом.
Сестра ушла, а Лилиан все еще стояла неподвижно. Неужели это та же самая комната, какой она была минуту назад?
В дверь постучали. Вошел Хольман.
– Клерфэ завтра уезжает. Сегодня ночью – полнолуние. Поэтому в «Горной хижине», как обычно, будет праздник. Давайте удерем и отправимся с ним наверх? Ведь это последний вечер с Клерфэ. Будет очень грустно провести его здесь. Пойдемте с нами?
Лилиан не ответила.
– Долорес Пальмер и Шарль Ней тоже хотят идти, – сказал Хольман. – Если мы улизнем отсюда часов в десять, то как раз поспеем к фуникулеру. Он работает сегодня до часу ночи.
– Вы изменились, – с неприязнью сказала Лилиан. – Раньше вы были так осторожны.
Хольман засмеялся:
– И опять буду! Начиная с завтрашнего вечера. Клерфэ уедет, и снова наступит тишь и гладь. С завтрашнего вечера я стану самым послушным, самым осторожным пациентом. А вы нет? Ну, так как же, зайти за вами в десять?
– Да.
– Хорошо. Значит, мы сегодня празднуем.
– Что именно? – спросила Лилиан. Хольман оторопел.
– Каждый что-нибудь свое, – сказал он затем. – Что мы еще живы. Что приехал «Джузеппе». Что наступило полнолуние.
– И что завтра мы опять станем идеальными пациентами.
– Ну что же, я согласен и на это! Хольман ушел.
«Завтра, – думала Лилиан. – Завтра привычная санаторная рутина бесшумно поглотит все, как мокрый снег, который безостановочно падает в эту гнилую