– М-да. Вот она, беда козлов отпущения: вроде бросил их за решетку, а убийства-то продолжаются.
– Ага. И потом, перед людьми неловко. – Элиот горько усмехнулся, но вдруг как-то осел, словно от усталости. Снял шляпу, запустил пальцы в свою соломенную шевелюру.
– Несс, ты в порядке?
– Я в порядке, Мэлоун. Просто давненько не спал по-человечески. В последнее время я сплю на диване, у себя в кабинете.
– Эдна тебя выгнала? – Мэлоун спросил об этом лишь потому, что понял: Несс ему все выложит.
– Нет. Она ушла. Так что по вечерам я не вижу смысла возвращаться домой.
– Совсем ушла?
– Ну да. Осталась у матери после Рождества. Я вернулся сюда один. Она не хочет больше здесь жить.
– Не хочет здесь жить? Почему? – Мэлоун обвел рукой трущобы, что лепились друг к другу внизу, в лежавшей перед ними котловине. Он прищурился, и тогда беспорядочное нагромождение лачуг и камней стало походить на грязное, изорванное лоскутное одеяло. Лоскутное одеяло на свалке.
Несс молчал.
– Мне жаль, Несс, – буркнул Мэлоун. Проявлять сочувствие он не умел.
Элиот со вздохом обхватил ладонями руль, не отводя глаз от лабиринта трущобных тропок.
– Да, мне тоже. Но с другой стороны… мне так легче.
– Понимаю. – Он и правда понимал Несса. Когда Айрин попросила его уйти, ему тоже стало гораздо легче. Быть в ответе за счастье другого человека – та еще мука.
– Она сказала, что будет приезжать на официальные мероприятия, если мне это поможет. Чтобы газетчики ничего не пронюхали. Мне-то плевать на газеты. Но конгрессмен Суини не дает мэру Бертону покоя с этим Мясником. Да ты и сам знаешь, демократы вечно собачатся с республиканцами. Вечно ищут, как бы выставить противника в дурном свете. А я не хочу создавать лишних поводов для болтовни.
– Да, приличия нужно соблюдать, – сухо заметил Мэлоун. Элиот всегда умел соблюсти приличия, хотя сам в политику не лез. Даже в Бюро научных расследований политика и служение обществу сводились в основном к соблюдению приличий. Но Мэлоун давно усвоил, что личина, которую большинство людей надевают на публике, очень далека от реальности. При мысли об этом он по неведомой причине вспомнил о Дани Флэнаган. У нее был собственный способ поиска правды.
– Как тебе кажется, шестое чувство… правда существует? – вдруг спросил он, отвлекая Элиота от мыслей о развалившемся браке.
Тот хмуро уставился на него:
– Ты об умении предвидеть, что произойдет?
– Нет. Не о нем. Скорее… о способности видеть то, чего другие не видят. Но, может, «видеть» не совсем правильное