– Мертв! – воскликнул он. – Он был здоров и полон сил этим утром! А теперь он мертв!
Слова достигли ушей Фаи, однако были абсолютно лишены смысла. С тем же успехом лекарь мог говорить на другом языке. Затем раздались крики; и до них ей не было никакого дела. Но вот когда кто-то третий попытался поднять Матвея с ее колен, она вмиг вынырнула из оцепенения.
– Нет! – изо всех сил закричала она, с яростью глядя в глаза Бориса Рокотова и сжимая рубашку Матвея в кулаке. Воевода отпрянул от неожиданности. – Прочь! Не смей прикасаться к нему!
– Ему же Фаинка явилась, – громко заметил рыбак, за которого она так и не вышла замуж. – Еще и желтоглазой предстала, будто сова. Что это за благословение такое, которое потом отбирает жизнь, а?
Вопрос после столь ужасного несчастья был вполне естественный: все помнили, что сказал Матвей после битвы. Вокруг зароптали. Затем кто-то предложил:
– Убери ее отсюда, а ну как он оживет.
Когда Фая почувствовала на талии несколько чужих рук, то наклонилась, прижимаясь к Матвею всем телом, чтобы их нельзя было разделить. Криков становилось все больше, они отзывались в ее голове жутким эхом, и ей не оставалось ничего, кроме как кричать в ответ, надеясь, что они стихнут. Часть ее верила, что так она сможет хотя бы немного унять растущую внутри боль, которая сжимала легкие и резала грудь хуже ножа. У этой боли был голос, говоривший вещи, ужаснее которых она не слышала за всю жизнь.
Он уже не проснется. Ты осталась одна.
Фая закричала громче, желая заглушить голос, и из ее глаз брызнули первые слезы, окропившие траву и шею Матвея. Теперь ее, казалось, тянули во все стороны, били по бокам, и его рубашка начала трещать. Фая со всхлипом ухватилась за нее крепче, зная, что если отпустит, то боль захлестнет ее целиком и она уже не сможет сопротивляться. Она не знала, сколько времени провела так, из последних сил цепляясь за Матвея, пока не почувствовала сильный удар в затылок и перед глазами посреди хаоса из криков не вспыхнула болью белизна. Всего на мгновение ее предательские пальцы разжались, и Фая поняла, что ее тащат за волосы и рубаху куда-то прочь. Затекшие ноги отказывались слушаться, и, пока перед глазами плясали разноцветные точки, она брыкалась и вслепую махала руками, надеясь освободиться.
Щеку и губы вдруг обожгла боль, и Фая захлебнулась от крика, ударив кулаком в ответ, но промахнулась. Она не понимала, где находится, далеко ли от реки, но слабый запах тины подсказал ей, что берег был совсем рядом. Чьи-то ногти впились ей в голову, заставляя поднять взгляд, и она вдруг неожиданно четко увидела перед собой залитое слезами и искаженное яростью лицо Варвары.
– Змеиное отродье, проклятая ведьма, – шипела она. В ее карих глазах не было и следа тепла, которым отличался Матвей. – Искала невинные души для своих черных дел. Приворожила моего