Хороший у Русакова чай. Ароматный. Настоящий. Привез его с собой из столицы и расходовал крайне рачительно, потому что здесь близко такого не найти, даже в обкомовском распределителе.
– Угощайся, раненый, – с легкой улыбкой произнес москвич.
Я уронил в изящную фарфоровую чашку кусковой желтый сахар и тщательно, методично размешал. Странное у меня состояние было. Сколько ни было схваток, смертельных ситуаций, привыкнуть к этому невозможно. Все равно после того, как азарт сражения уходит, приходит запоздалый страх и всякие дурные мысли о том, что пройди пуля сантиметром правее – и лежал бы ты сейчас под ножом патологоанатома, и не было бы больше для тебя этого бушующего неистового мира. Сейчас же этот страх все не приходил. Он просто не мог пробиться через какую-то неподъемную усталость и вязкое оцепенение, которые с каждым днем сковывали меня все сильнее. Они выдавливали все человеческие чувства, в том числе и чувство самосохранения.
– Что пригорюнился? Переживаешь? – неверно истолковал мое состояние Русаков. – В рубашке родился. Выжил.
– Да пустое это. Бывало и похуже.
– Наслышан, – кивнул Русаков и с бодрым энтузиазмом продолжил: – Ты у нас героический товарищ. И даже награжденный.
Орден Красного Знамени я получил за Украину. Только ведь и не скажешь, за что именно. «За выполнение секретного задания» – и все… Интересно, Русаков хотя бы примерно представляет, с кем он имеет дело в моем лице? Может, и представляет. Он вообще чемоданчик с несколькими тайными уровнями.
Я мельком глянул на собеседника. Мне его мажорное настроение казалось наигранным. Этот вечно подтянутый, статный, хотя и ростом не вышел, мужчина, возрастом сорока одного года, внешне был полон энтузиазма, бодрых правильных фраз и призывов, непоколебимый, идущий единственно верным путем. И какой-то идеально выверенный, как в аптеке, – эмоций, мыслей, рассуждений да и самих поступков у него ровно столько, сколько надлежит по должности. Но вот только не покидало меня ощущение, что это всего лишь маска. А что у него на уме – одному черту известно. Ну такая уж старая чекистская школа. И еще чувствовалось, что Русаков чудовищно целеустремлен. Тут мы с ним сильно похожи. Это такое отдельное племя на Земле, которое и надежа с опорой, и вместе с тем угроза для государства – люди, готовые на все ради достижения цели. Притом не мелкой, типа купить аккордеон и новые сапоги, а большой цели, глобальной. Вопрос только в том, что это за цель. И насколько она соответствует общепринятым общественным устоям.
Русаков взял за правило время от времени советоваться со мной. Остальных в группе он не воспринимал всерьез, а ко мне почему-то проникся некоторым уважением. Хотя мне далеко до лавров моего любимого литературного героя Шерлока Холмса, но без ложной скромности