Не имея сил на выражение эмоций, выдергиваю младенца из теплой норки и экипирую его в полете шмеля, одним движением умыв его ошеломленное лицо ледяной водой, а другим движением укладывая на его кипящей возмущением голове прическу «Однажды в Америке».
– Мамико[1] же сказал, что я школу не иду! – выпучив муравьиные гляделки, пробует вернуть утраченные позиции саботажник.
– С твоим мамико я разберусь.
Дети поняли, что папе кранты.
Единственное, о чем я попросила кормильца, – чтобы он больше не смел просыпаться так рано.
Сандро сидит, подставив нос плывущему над чаем пару.
– Намазать тебе блинчик? – Вот каким тембром голоса пользоваться? Если мягким, то он засыпает заново, приходится скрежетать пенопластом по стеклу.
За завтраком дети сидят рядком и косеют от того, что не отрывают глаз от телевизора. Мультики – еще один неизбежный компромисс, буфер между заоконной тьмой и полусонными птенчиками.
Вилки проносятся мимо рта, и еда практически вся оказывается на полу.
– Доедайте, и марш отсюда, – пока что мягко одергивает мать, эффект равен нулю.
Время истекло, пора действовать. Если не сделать карателя, они так и просидят весь день, не шевелясь. Вырубаю телевизор и изымаю дистанционный пульт.
Дети сидят молча, выпучив глаза, – на удивление симметричные дети.
Выхожу из кухни вон, не теряя достоинства.
– Ну почему наша мама, как бандит! – догоняет меня в спину возмущенный Мишкин вопль. А зато они точно проснулись!
Дети отправлены, можно выдыхать, сделать маникюр, проверить почту, или – даже отправиться обратно под теплое одеяло! Но мои дети бредут в холоде, мраке и тумане в ненавистную школу – как же я могу позволить себе валяться под одеялом?! Поэтому варю кофе и готовлюсь писать очередной рецепт: так получилось, что еда оказалась моим основным делом жизни.
Еда
Испекла яблочный пирог, который дети не едят: они признают только голый бисквит, без ничего.
Миша подходит, наблюдает за нарезанием и светски спрашивает:
– Что это?
– Какая тебе разница, ты это все равно есть не будешь.
Сын поднимает глаза и холодно парирует:
– А что, просто спросить тоже нельзя?
Есть дети, которые не едят ничего. Это противоречит природе, все педагоги и педиатры строчат в своих поучительных книжках: ребенок – живое существо, млекопитающее и теплокровное, тратит энергию, и ее надо восполнять. Он не может не проголодаться!
Эти писатели сидят в хрустальных башнях и не ведают настоящей жизни. Я лично знаю таких детей! Мама одного из них пошла на принцип и не предлагала есть дочери три дня. Три дня! Вся семья наблюдала за девочкой, стиснув зубы и держа наготове ампулы с глюкозой, но колоть пришлось маму, которая сомлела под конец эксперимента. Девочка скакала по грядкам и даже ходила в туалет, но ни разу – ни разу! – не попросила есть.
– Чем