Если сборщицы из монастырей Архангельской епархии занимались сбором пожертвований преимущественно на территории своей губернии, то их коллег-вологжанок с кружками для пожертвований можно было встретить в Москве, Санкт-Петербурге и даже в Новочеркасске. При этом для маленьких и бедных монастырей собранные таким образом средства могли быть основным источником их существования. Так, в мае 1910 года на приход Ямецкого монастыря поступило 203 рубля. При этом сумма в 201 рубль была собрана послушницей М. Ореховой. Аналогичным образом все доходы Ущельского монастыря за январь 1906 года состояли из пятидесяти рублей, посланных «от сборщицы Надежды из Архангельска через почту», а за февраль – из ста пятидесяти рублей, собранных послушницей Хионией. Это свидетельствует о том, что бедные северные женские монастыри, подобно другим нищим обителям Российской империи, «жили скудно, …пробавляясь подаянием» [41].
Следует отметить, что послушание сборщицы было весьма трудным и требовало не только практической сметливости, но и такта, умения общаться с людьми. А еще – смирения и терпения, поскольку любой человек мог безнаказанно оскорбить беззащитную сборщицу, как последнюю нищенку. «Сборщиц наших рвут собаки, а люди их ругают. У сборщиц из глаз не слезы текут, а кровь», – писали монахини Марие-Магдалинской пустыни Ставропольской епархии [11]. Поэтому монастырское начальство ценило труд сборщиц. Так, 7 марта 1895 года монахине-сборщице Шенкурского Свято-Троицкого монастыря Филарете (Постниковой), которая проходила послушание по сбору, было «за усердное исполнение его преподано благословение Епархиального начальства с выдачею грамоты».
Часто женским монастырям жертвовали колокола…
Надо сказать, что за период с конца XIX по начало ХХ вв. это – лишь одно из трех упоминаний о наградах, дарованных рядовым монахиням. К этому времени вышеупомянутой монахине, поступившей в монастырь после смерти мужа-чиновника, было уже 62 года – с учетом того, что последнее упоминание о матери Филарете в монастырском послужном списке датируется 1897 годом, когда она несла послушание при церкви. Впрочем, о ней мы еще непременно будем говорить – ведь она оставила в истории северных женских обителей ярчайший след: монахиня-фотограф, впоследствии первая игуменья Кылтовского монастыря… Поистине удивительная судьба! Впрочем, всему свое время. А пока что вернемся к рассказу о хозяйственной деятельности северных женских обителей.
Еще одним источником дохода некоторых женских монастырей – хотя, как уже успели убедиться читатели, источником далеко не