– Ты что тут забыл, курсант, – громогласно поинтересовался выглянувший из своего кабинета пожилой десантник, – я тебя не вызывал.
– Разрешите обратиться по личному вопросу?
– О как, – выпучил он глаза, – ну, попробуй, курсант, рискни последними зубами.
– Шпрехен зи дойч? – негромко спросил я на немецком языке, больше просто я ничего не знал по-немецки.
Некоторое время царило гробовое молчание, а потом послышалось глухое:
– Шпрехен, шпрехен, мать твою. А ну-ка, зайди, – он посторонился, и как только я вошел в кабинет, закрыл за мной дверь.
Вернувшись к себе за стол, он уселся в кресло и некоторое время изучал меня тяжелым взглядом, потом кивнул на прикрученный к полу металлический табурет и резко скомандовал:
– Садись. Земляк, что ли?
Я уселся на жесткий табурет и, улыбнувшись, ответил:
– Так точно, только я русский. Мне ваше имя показалось странно знакомым, вот и решился проверить.
– Это правильно, парень, столько лет прошло, никогда ни с кем из наших меня судьба не сталкивала, и вот, поди ж ты.
– А вы давно уже в Аратане?
– Так почти восемьдесят лет, парень, как там тебя зовут.
– Джон Сол, – представился я, охренев от возраста старшины, это во сколько же его украли, выглядит он еще ого-го, больше пятидесяти я бы ему не дал.
– Имя не русское, – впился он в меня взглядом.
– Евгений Соловьев по-нашему, это тут уже все сократили.
– Вот теперь верю, Женя, ну что же, будем знакомы, – протянул он мне свою крепкую руку, которую я с удовольствием пожал.
После этого я засунул руку за пазуху, вытащил плоскую поллитровую бутылку местного пойла и поставил ее перед старшиной.
– Традиции, значит, чтим? – с ухмылкой спросил Ганс.
– А то. Традиции наше все, – подтвердил я, улыбнувшись в ответ.
Старшина открыл ящик письменного стола, достал оттуда две металлические, явно повидавшие многое, рюмки, поставил их на стол и, одним махом скрутив пробку, наполнил их.
– Давай, Женя, за знакомство, – поднял он свою рюмку и мы, чокнувшись, влили в себя их содержимое.
– Ну, рассказывай, – потребовал он, и мне пришлось поведать ему большую часть своей истории, правда, благоразумно умолчав про мои приключения уже тут, в космосе.
В свою очередь и он поведал мне свою историю, а была она очень примечательна.
В далеком 1944 году тридцатилетний унтершарфюрер Ганс Штаер был взят в плен под Варшавой, ему повезло, и он выжил в мясорубке тех лет. Его не расстреляли, он был осужден военным судом и отправлен на Южный Урал в 1945 году, незадолго до Победы, строить