Вместо Ники принеслась мама, за ней – Полина Геннадьевна, и обе женщины мгновенно оценили обстановку. Софья Станиславовна вырвала у Даши из руки снотворное, домработница машинально закрутила кран.
– Даже думать не смей! – заорала мамочка, и это была та самая встряска, которой Даше не хватало. – Слышишь, не смей! Ишь чего надумала! А ну, идем.
Дарью притащили на кухню, всунули в одну руку кружку с горячим крепким чаем, а в другую – бутерброд с сырокопченой колбасой. Вкуса Даша не чувствовала, но хотя бы перестал так болеть желудок. А уши просто в трубочку норовили свернуться, от того что говорили ей маман и Полина Геннадьевна.
– Как ты могла! Даже вообразить! Ты о нас подумала? Нет, ты о себе подумала? Зачем ты хотела это сделать? Ты молодая, красивая! Сейчас тебе нелегко, это понятно, но неужели нужно идти на такой шаг, чтобы избавиться от боли! Это трусость, слабость, а моя дочь не может быть трусихой! – мамочку несло, она не могла остановиться, и каждое ее слово будто встряхивало Дашу слабым электрическим разрядом, и голова неуклонно прояснялась. – Тебе не стыдно?
– Стыдно, – выдавила Даша. Ее и вправду охватил жгучий стыд, и она съежилась. Как можно быть такой эгоисткой, в самом деле! Что на нее нашло? Сейчас у нее с головы будто сдернули пыльный мешок – ух! – и в глаза ударил ослепительный холодный свет.
Софья Станиславовна перевела дух и сменила тактику.
– Ох, Дашенька, бедная моя доченька, я все понимаю! Но нельзя идти на крайности, понимаешь, просто нельзя. И хотя тот мир и называют лучшим, это говорят люди, у которых какие-то проблемы и которые хотят от них сбежать туда, где, по их мнению, будет хорошо. А этого делать нельзя. Я прожила на свете достаточно, чтобы понять: если ты перенесла огромное горе, потом ты будешь вознаграждена огромной радостью. Я понимаю, что сейчас ты мне не веришь. И не надо. Просто постарайся запомнить то, что я говорю, а потом когда-нибудь ты поблагодаришь меня за эти слова.
Полина Геннадьевна только качала головой. Даша прислушалась к себе: тоска и боль остались, где были, но то мутное состояние, в котором ей уже было все равно, что с нею станется, ушло. Теперь ее занимали другие вопросы: как дальше жить в этом мире без Ники и что делать. Вывод напрашивался сам собой: у нее есть работа, которую она любит, и если больше нет любимого человека, – что ж, она полностью посвятит себя работе. И будет хранить память о Ники, как самую большую драгоценность. Таким образом, Ники всегда будет с ней. Только вот она с ним уже не будет никогда.
– Но так это дело оставить нельзя, – сказала маман, внимательно наблюдая за дочерью. – Тебе нужен отдых, а торчать безвылазно в этой квартире – не выход. Нужна смена обстановки. Я знаю одно заведение в Подмосковье…
– Мам, ты меня в дурдом сдать собралась? – опешила Дарья.
– Ты уверена, что Даше нужно в клинику? – робко поддержала