***
«Снова здравствуйте, Иван Яковлевич.
Я раздумываю над сложным вопросом. Вчера мне довелось спасти человека. Это хорошо. При мне сбили ребенка. Мотоциклист слишком быстро двигался и не вправился с управлением. Его вынесло на тротуар и проходящую мимо девочку просто раздавило между тяжелым мотоциклом и стеной. Мысль пришла сразу. На раздумья времени не было. Я погрузился в прошлое и поставил между мотоциклом и девочкой тяжелую скамейку, а потом вернулся. Погружаясь, подумал, что перенесу девочку, но ее же там нет, поэтому пришлось импровизировать. А вы же помните, что времени в том состоянии у меня всего-то минуты четыре. В момент, когда я догонял настоящее, то увидел, уже в прошлом для девочки и окружающих, как падают на землю, сидевшие до этого на скамейке люди, как мотоцикл меняет траекторию. Все обошлось. Она не пострадала. Только сильно испугалась. Пострадал дворник, который убирал мусор. Ему сломало ногу. Я растерялся и не стал снова останавливаться во времени, чтобы еще что-то предпринять. Если честно, то я побоялся ухудшить ситуацию. Я чувствую вину перед мужчиной, но надеюсь, что сделал все верно.
Я понял, что у меня сейчас в руках возможность делать добро. Нужно только быть в нужное время, в нужном месте. Это ответственность и я это прекрасно понимаю.
Ваш ученик».
***
На меня это письмо оказало двоякое чувство. Илья получил удивительную возможность помогать людям, исправлять ошибки. Но также он может применить это во вред. Зависит от его нравственности. Его я помнил, как достойного ученика, способного не стандартно мыслить, но прошло много времени. И не приведет ли нестандартное мышление и новые возможности к неправильным поступкам?
Следующего письма я ждал с еще большим нетерпением. Согласится ли он на встречу. Если да, то я попробую его уговорить перенести его практические исследования на теоретическую основу. Для этого придется раскрыть его тайну совершенно чужим людям, и, да, велики шансы, что это засекретится, и такая возможность будет использоваться во имя и во благо государства. Я понимаю, что с точки зрения правительственных сфер так и должно быть. Я собираюсь подумать над вопросом, как оставить это для широкого круга лиц. И как самому участвовать в исследовании.
Затем произошло событие, из которого следовало, что раздумья придется отложить. В новом письме, которое я обнаружил снова на столе в комнате, только не видел момента появления, Илья сразу прояснил, что о встрече он подумает, но надеяться не стоит. Чтобы не разочароваться. И даже если она произойдет, то огласке это не подлежит. Он не планирует распространять информацию. Он не умеет читать мысли, я не веду дневник, в котором он мог бы прочитать мои рассуждения. Скорее всего, его привели к этому решению свои рассуждения на эту тему. Он опасается, что его или заставят работать на государство или просто закроют от всех.