Что-то не то, думаю. Открываю дверь – полный коридор дыма. Удивительно, но у меня в тот момент никакой паники. Только одна мысль: за бортом – минус двадцать.
– Одевайся, – говорю, – Андрюха, потеплее и пошли ближе к шлюпкам.
У меня по «тревожному расписанию», значится: сбор в столовой команды. Я в группу обеспечения порядка вхожу. Бред какой-то. Кому этот порядок нужен, да ещё в столовой команды, когда судно ко дну идёт? Накинул фуфайку, штаны ватные и бегу в столовую (вдруг покормят на халяву? – это я шучу). Я моряк дисциплинированный – сказано в столовую, значит в столовую. Только, там столько же дыма, как и в коридоре. И кто придумал это пожарное расписание? Наконец-то играют тревогу. Опомнились. Я выбежал на шлюпочную палубу и вздохнул полной грудью морозный камчатский воздух.
Наш БМРТ делали на судоверфи в польском городе Гданьске. Двадцать пять лет назад. Он давно сгнил, но ледовый пояс у него подходящий, это полоса такая, стальная, по всему борту судна идёт в районе ватерлинии, поэтому каждую зиму его гоняют на Аляску. С августа и по декабрь наш БМРТ и ему подобные, ловят минтай возле Камчатки, а в январе – на Аляску, в советско-американскую кампанию, сокращённо – САК.
Я про эту кампанию только здесь в Находке и узнал. Каждый январь десяток траулеров (американцы их называют – «процессоры») шурует к Аляскинским берегам. Туда же подгребает пара десятков американских шхун («кэтчеры»). «Кэтчеры» ловят рыбу и передают нам – «процессорам», а мы обрабатываем, и морозим. Рыбу забираем себе, американцам платим твёрдой валютой. У нас на борту два американца – переводчик и наблюдатель. Переводчик переводит. Наблюдатель наблюдает, чтобы мы ничего лишнего, кроме трески и камбалы не морозили. Вот и всё. Очень просто. Треска и камбала. Шесть тысяч за рейс гарантировано. В русских рублях и ещё триста американских долларов. По тем временам – целое состояние. Можно было за один рейс автомобиль купить. Поэтому, эти БМРТ такие популярные. Популярность столь высокая, что надо было садиться на него за рейс до советско-американской кампании. То есть сначала ты идёшь на Камчатку на три месяца, потом десять дней в Находке и на полгода на Аляску. Попасть на «процессоры» можно было только в трёх случаях: если ты член коммунистической партии, если ты «блатной» или «на шару».
Я попал «на шару», год назад. За неделю до отхода, ихний рыбмастер заболел, что-то у него с животом случилось, его скорая помощь из дома забрала в инфекционку. Меня из резерва и выдернули. С тех пор я уже третий рейс на этом корыте делаю. Один раз в САК ходил.
Но в этот раз, как поговаривали у нас в роте, «шара» оказалась квадратной. И сейчас я стою в фуфайке на шлюпочной палубе и любуюсь на звёздное Камчатское небо, сквозь сизый дым горящего аварийного дизель-генератора, и думаю, повлияет ли этот пожар на наш следующий рейс, который планируется в САК, или не повлияет. Возле меня – рулевой матрос, который озвучивает мои мысли и, отрешённо глядя на суету вокруг пожара, произносит:
– Накрылась