Когда солнце начало свой закат, окрашивая небо в оттенки малинового и оранжевого, Клеопатра взяла Цезаря за руку и повела его на площадь танцев. Барабаны начинали ритмичный бой, ноты флейты переплетались с пульсирующим ритмом.
Клеопатра двигалась с грацией, ее тело покачивалось в такт музыке, ее рука все еще сжималась в руке Цезаря. Она провела его по ступеням, их тела отражали друг друга, танец, такой же древний, как сам Египет. Когда они вращались, мир, казалось, расплывался вокруг них, их сердца бились синхронно с музыкой.
В ту ночь, когда Клеопатра писала шестнадцатую главу их рассказа – «Танец солнцестояния», она почувствовала, как тепло разлилось по ней. Танцуя с Цезарем под заходящим солнцем, она чувствовала необъяснимую связь, чувство единства, которое простиралось за пределы их переплетенных рук и синхронных шагов. Как будто в течение этих нескольких мгновений они танцевали не только друг с другом, но и в ритме самой вселенной.
Запечатав свиток, ее разум воспроизвел танец, их тела двигались в ритме под заходящим солнцем. Их история любви мало чем отличалась от их танца, прекрасного сочетания ведущего и следующего, страсти и понимания, каждый двигался в своем собственном ритме, но в гармонии с другим. Танец солнцестояния стал символом их растущей любви, ритмом, который они только начинали понимать.
Глава 17: «Шепот восстания»
Солнце зашло над шумным городом Александрией, сменив дневную яркость на более спокойную, тихую безмятежность. Но под спокойным фасадом города начинали раздаваться слухи о восстании.
До Клеопатры дошли известия о некоторых инакомыслящих среди знатных классов. Ее связь с Цезарем, хотя и была стратегической и полезной для процветания Египта, вызывала волнения среди тех, кто видел в этом вторжение римских войск в их культуру.
Ее сердце тяжело сжималось, когда она приближалась к Цезарю в его покоях. Он смотрел на карту своей огромной империи, стратегическая головоломка, вероятно, занимала его блестящий ум.
– Цезарь, – начала она, и ее голос эхом разнесся по огромной комнате, – у нас затруднительное положение.
Подняв глаза, острый взгляд Цезаря встретился с ее взглядом. Он мог видеть тень беспокойства в ее обычно светлых глазах, хмурый взгляд, омрачающий ее спокойное выражение.
– Говори, Клеопатра.
– Народ Египта, – осторожно начала она, – обеспокоен нашим союзом.
Он поднялся со своего места, озабоченно выгравировав морщины на лбу. – Они планируют восстание?
«Пока нет, – призналась она, – но шепот начинает циркулировать. Некоторые представители благородного сословия недовольны, видя в нашем союзе угрозу своим традициям и независимости».
Между ними воцарилась тишина, тяжесть ситуации повисла в воздухе, как густой туман. Это Цезарь нарушил молчание.
«Мы