– Мне до сих пор непонятно, почему после всего этого времени, всех месяцев этого хаоса, я готова снова пройти через это, – широким жестом я обвожу пространство комнаты, – лишь бы не расставаться с ним. Наши худшие времена – ничто по сравнению с тем, когда нам хорошо. Даже не знаю, может, я брежу или схожу с ума. Может, и то и другое. Но я люблю его больше, чем себя, больше, чем это вообще возможно представить, и просто хочу, чтобы он был счастлив. Не ради себя, а ради него самого. Я хочу, чтобы он посмотрел в зеркало и улыбнулся, а не оскалился. Чтобы он не относился к себе как к монстру. Чтобы он увидел себя, настоящего себя. Иначе, если он не перестанет примерять маску злодея, она его сожжет, а я останусь с грудой пепла. Пожалуйста, не говори ничего из этого ни ему, ни Кристиану. Мне просто нужно было выговориться. Мне кажется, что я иду ко дну. Мне трудно держаться на плаву, особенно сейчас, когда я борюсь не за себя, а за него.
На последней фразе голос меня подводит, и я захожусь кашлем. Улыбнувшись, Кимберли открывает рот, чтобы что-то сказать, но я жестом останавливаю ее и прочищаю горло:
– Это еще не все. Помимо всего прочего, я сходила к врачу, чтобы проверить, могу ли я… могу ли я иметь детей. – Последние слова я практически шепчу.
Кимберли изо всех сил пытается сдержать смех, но тщетно:
– Подруга, чего шепчешь, давай договаривай!
– Хорошо. – Я краснею. – Врач сделал снимок шейки матки. Сказал, что она короткая – короче, чем у большинства, и теперь хочет провести дополнительное обследование. Предупредил о возможном бесплодии.
Я смотрю на нее, ожидая найти поддержку в ее голубых глазах.
– У моей сестры то же самое, – отвечает Кимберли. – По-моему, это называется несостоятельность шейки матки. Что за ужасное определение – «несостоятельность»? Как будто ее вагина получила двойку по математике, или из нее вышел дерьмовый юрист, или еще что-то в этом роде.
Попытка Кимберли пошутить и то, что она знает еще кого-то, у кого такая же проблема, немного успокаивает меня. Совсем чуть-чуть.
– А у нее есть дети? – интересуюсь я, но сразу жалею о своем вопросе, видя, как вытягивается ее лицо.
– Наверное, не стоит о ней говорить. Расскажу как-нибудь в другой раз.
– Нет, сейчас. – Скорее всего, я пожалею о своей настойчивости, но ничего не могу с собой поделать. – Пожалуйста.
Кимберли глубоко вздыхает.
– Она пыталась забеременеть в течение нескольких лет, для нее это был сплошной кошмар. Прошла лечение от бесплодия. Они с мужем перепробовали абсолютно все, о чем написано в Интернете.
– И? – нетерпеливо произношу я, прямо как вечно перебивающий всех Хардин. Надеюсь, он уже едет обратно. В его состоянии лучше не оставаться одному.
– В конце концов она забеременела, и это был самый счастливый