– А, знаешь, что? – внезапно нашелся Вей. – Давай на спор! Я ее соблазню! За полгода я сделаю ее своей! Влюбленной, податливой, нежной фиалкой. Или как там принято у вас говорить? И она мне отдастся! Вся отдастся! И душой, и телом! Если так, ты даже смотреть на нее не станешь не иначе как на начальницу. И словом о своих претензиях не обмолвишься. Ушел с дороги – и только тебя видели!
– А если у вас ничего не получится?! – моментально принял вызов Халский. Да малыш реально вырос! Еще как! Уже даже не огрызается – скалится!
– А если нет, я выполню любое твое желание! Идет?!!
Халский откинулся на спинку стула – задумался. Вею сразу это не понравилось. А уж когда Михаил озвучил свои мысли – понравилось еще меньше.
Сопляк скрестил руки на груди, прищурился и выпалил:
– Давайте! Но если она вас отвергнет, вы при всех нас открыто скажете Василене, что она – та самая женщина, которая, если захочет – сердце вырвет и на нем еще потопчется!
Вей скрипнул зубами! Однако, малыш таки сыщик. Пусть и никудышный, по мнению Василены. Но сыщик. Плюс к тому, Вей рядом со Сказочной пару минут двух слов связать не мог. Тут сложно не допедрить, как выражался Русский.
Признаться? При всех? Что она уже в его потрохах засела? И может заставить его ползти к ней на пузе? У варваров все так. По максимому. Без компромиссов и полутонов. И если женщина, действительно, задела… туши свет, зажигай факелы…
Вея аж передернуло от одной мысли. Он окинул взглядом остальных мужиков. Те держали лицо. Тужились, пыжились, еле-еле держались. Но не ржали – и то ладно. Присутствовать при ситуации, которая возникает куда реже, чем тот самый сдвиг между Галактиками и временной портал из-за неудачных испытаний новой технологии, и не высказаться, не хихикнуть… Уже мужиков уважать можно. Рартисс, разменявший несколько тысяч лет проиграл психологическую схватку с молокососом стином? Да где это видано! Вей сглотнул, сжал кулаки.
– Ну что? Сдаетесь без боя? – подначивал его Халский.
Вот же… ткеныш! Арг зловонный! Моштрик склизский! Тринк ползучий двухвостый…
От почти мата, если проводить аналогию с земными наречьями, Вей перешел на перечисление самых отвратительных и тошнотворных насекомых своей планеты. Не скупился на определения, не щадил собственную культурность, которую столько десятилетий пестовал. Она там, внутри рартисса, наверное, уже на искусственной вентиляции легких, едва живая.
Михаил собирался еще что-то сказать – явно в прежнем духе, но рартисс не позволил.
Откинулся назад, на стуле и протянул руку Халскому.
– Спорим! Рен, разбей! – обратился к старому приятелю.
И только тот собрался рубануть ладонью по сомкнутым рукам сослуживцев, как из кухни – ну очень вовремя – вырулила Василена. Окинула всю компанию очередным взглядом, полным чувства собственного превосходства над этими горами мышц, ухмыльнулась и двинулась на выход.
– Ну