У Леона тут же закружилась голова, и он завалился на вымокшую от пота кровать рядом с неподвижной Мизуки. Она лежала на животе и тихонько подрагивала, не открывая глаза. Уставившись в потолок, Леон открыл чёрный ящик разума, стараясь исчезнуть в нём: «Я открываю чёрную коробку. В ней чёрное ничто, не имеющее конца, – бесконечный туннель в никуда. Я не думаю ни о чём, я просто падаю в эту коробу без дна. Время здесь не идёт, а пространство застыло в неизменной форме. Я падаю в неё и надеюсь, что никогда не придётся вылезти из неё. Кем ты стал, Леон? Нет. Чем ты стал?»
Ладонь Мизуки ласково погладила его по щеке.
– Всё в порядке? – шёпотом спросила она его.
– Да, любовь моя, – неуверенно, чувствуя угрызения совести, вымолвил он. – Прости, если…
– Всё хорошо… Мне понравилось.
Все любят боль – гвоздём по мозгам вбивается истина.
Ничего не понимая, Леон прижался к своей возлюбленной, накрыл их нагие тела одеялом и уснул крепким сном мгновением позднее, готовясь к худшему, но к худшему он всё же оказался не готов.
«Ты ждёшь свой кошмар, и твои ожидания оправдываются. Тёмные воды Фобетора выносят тебя на берег твоего жидкого, изменяющего форму ужаса. Ты ждал улицу, но вместо этого ты оказался в заснеженном лесу у горы где-то в Японии. Ты узнал это место, и дрожь пробежала по твоему телу. Нет! – кричишь ты, но никто не слышит тебя. Никто, кроме него. Ты бежишь из всех сил, пробираясь под призрачным светом полной луны сквозь лесную чащу. Твои ноги падают глубоко в снег, и бежать тебе становится всё тяжелее и тяжелее – липкий вонючий пот пропитывает кожу – от него пахнет страхом. Где-то рядом должен быть городок людей, но его всё не видать. Ты чувствуешь, что оно где-то близко. Ты знаешь, что оно слышит тебя. Ты знаешь, что оно чувствует твой кисло-сладкий страх. Оно бежит где-то недалеко, а может, и в нескольких километрах, но ты точно знаешь, что оно несётся за тобой, и оно не отступит. Хрустят ветки где-то