– Просто рассталась с парнем, мам. Ничего серьёзного.
Если она мне и не поверила, то позволила думать, что купилась на эту ложь.
– Всему своё время. – Мудро сказала она, но я так и не поняла, имела она в виду, что я ещё успею встретить свою любовь или рано или поздно расскажу ей правду.
Ночевать в своей детской постели было странно и волшебно одновременно. Приятно кутаться в одеяло, что грело меня, когда я выиграла первый творческий конкурс в пятом классе, впервые поцеловалась с мальчиком и решила, что свяжу жизнь с фотографией. В своей бостонской квартире эти два дня меня кружило в водовороте мыслей, в основном о Гранте и его жене, и о том, что мне со всем этим делать. Но здесь, в Кингстоне, в родном доме и с любимым человеком за стенкой, я уснула, едва прикоснулась щекой к подушке.
Это были чудесные четыре дня. Мы вместе завтракали и ужинали, гуляли по вечерам вдоль залива Кингстон, ели мороженое из киосков и много разговаривали. Я наснимала столько видов и столько кадров мамы на фоне этих видов, что из одной этой фотосессии можно составлять целый альбом. Парочку снимков обязательно закину в портфолио. Если кто и достоит там быть, так это мама. Мы навестили родных, что слишком рано от нас ушли, и принесли свежие цветы. Глядя на памятник отца, я мысленно спрашивала небеса, отчего же не все мужчины такие, каким был он?
В среду вечером, объедаясь с мамой пиццей в «Перси», я столкнулась с Мэри Донохью, одноклассницей, человеком из прошлого. В отличие от многих наших она не стала гнаться за красивой жизнью мегаполиса, а нашла своё счастье здесь. Вышла замуж за механика из автомастерской и нарожала полкласса ребятишек. Их было всего трое, но для бездетных это разве что целый табун. Мы мило поболтали и разошлись своими дорогами, как и в прошлом.
В утро четверга я заглянула к мистеру Макдаффи, папе Дафф, что жил на всё той же Кеннеди-роуд, в доме с качелями на заднем дворе, хотя больше некому было на них качаться. Он был удивлён моему приходу так же сильно, как и рад. Всё поглядывал за спину: не привела ли я его дорогую дочурку с собой. Напоил кофе перед работой и поделился фрагментами жизни, но больше, конечно, расспрашивал про его дорогую Эстер, о её успехах и о том, не обижает ли её «этот блондинчик». Будто чувствовал, что между ними с Тайлером не всё ладно. Что его дочке могут разбить сердце. Отцы ведь чувствуют такие вещи не хуже матерей. А ещё говорят, что отцовского инстинкта не существует.
– Не волнуйтесь, мистер Макдаффи. – Как можно более убедительно отвечала я. – Вы ведь знаете свою дочь. У неё всегда всё схвачено.
А в душе я корила себя за то, что уже который раз вру дорогим людям, хотя обещала не делать этого. Ложь во спасение – такая же ложь, какими бы благими не были её мотивы.
В единственный мамин отгул я настояла на том, чтобы заняться домом и обновить его внешний облик. Сама заплатила за семь банок краски в «Харбор Тулс», а владелец магазинчика мистер Питерс позаботился о том, чтобы их доставили