– Молчи, дура! – рявкнул я. – Мы как на ладони.
От лагеря отделилась кучка светлячков и стала скоро сокращать расстояние. Южаков десять, не меньше, мчались к нам на свежих ишаках.
Вблизи просвистел арбалетный бельт. Храпун опасливо замычал.
– Не стреляйте! – взвизгнула Коста, спрятавшись за меня. Я положил руку на кистень.
Южаки обступили нас, но сохраняли дистанцию. Такую, чтобы не достали зобровы рога.
– Назовитесь! – звучно потребовал один из них, с самым пухлым плюмажем. Другие всадники, с грустно поникшими перьями, наставили арбалеты.
– Это я, Констансия! – девчонка скинула плащ, порывисто спрыгнула наземь. Ноги её от долгой езды затекли, и она плюхнулась в самую грязь.
– Коста…
– Панна Констансия! – пухлый плюмаж поднял факел и остолбенел. – Не верю своим глазам!
– Я тоже! – она разразилась плачем. – Тоже!
– Но как… Откуда?! – растерялся главный южак.
– Потом, пан ротмистр, – она с трудом поднялась, приткнулась к его стремени, всё ещё плача. – Дайте своей панне забраться!
Ротмистр оживился и послушно подал девчонке руку. Та уселась позади него, обхватив руками.
Как доселе обхватила меня. Меня заколотило от нового, незнакомого чувства.
Должно быть, то была ревность.
– Какого беса, – только и нашёлся я.
Ротмистр взялся за ножны. Прочие южаки зашуршали арбалетами.
– Панове, – обратилась Коста к ним, – дайте нам объясниться.
Южаки замерли в боевой готовности.
– Что тут объяснять?! – вспыхнул я. – Живо пересядь обратно!
Коста улыбнулась. Той же странно-печальной улыбкой, что и на хлев-палубе.
– Дальше наши пути расходятся, Брегель, – вздохнула она. В её глазах была… Радость? – Мы слишком разные, чтобы существовать душа в душу. Я вернусь домой, где мне место, а ты… Ты останешься в таборе, где место тебе.
Уши отказывались принимать её слова. Мысли путались, сердце сжал чей-то колючий кулак.
– Нет! – я оскалился хорьком, вырванным из норы. – Ты сама говорила, что твой бог создал нас равными!
– Я врала, – просто и честно ответила панна Констансия, совсем не смутившись. – Сейчас тебе, наверное, жутко больно. Но это пройдёт. Когда-нибудь ты простишь меня, ведь я поступила единственно верным спо…
– Чёрта с два! Всё не может быть так! Не лги, что между нами нет связи!
– А её и нет, – Констансия закатила глаза. – Таких, как твой отец, нельзя пускать в цивилизованный мир. Такие дикари не могут жить в мире. Они только разрушают.
Я начал терять терпение. Ладони потели кипятком.
– Да при чём здесь Саул! Я не он!
– Пока нет, – панна поджала губы, что я совсем недавно целовал, – но скоро им станешь.
Я как заворожённый смотрел на Косту, шептавшую что-то ротмистру на ухо. Тот взмахнул рукой.
Звякнула скоба арбалета