Затем старпом поделился со мной горечью, которую навеяла на него разлука:
– Какой замечательный верхолаз у меня растет, а?!
Под этот легкомысленный треп остался за кормой причал Морского вокзала в Риге.
29.01.
Всю ночь шли во льду.
В моей каюте шум ото льда под кормой очень сильный. Но думаю, в Антарктиде буду спать под любой аккомпанемент.
Днем проводится ознакомительная встреча судовой администрации с экспедицией. У меня дурацкое положение: идти или нет?
Юра не пригласил.
И я решил не идти. И сразу возникло ощущение третьего лишнего.
В двадцать один час миновали Дрогден. В канале слабый блинчатый лед.
Отвели на час время.
В 22.30 стали на якорь на внешнем рейде в Копенгагене, приняли с датского катера прожектор и недостающие до комплекта спасательные жилеты.
На катере два датчанина. Оба без шапок, хотя холодище.
Близко видна взлетная полоса копенгагенского аэродрома.
Туман. И огни взлетающих самолетов в таких загадочных ореолах, что понятно делается, откуда берутся летающие тарелки.
Я высказал это соображение при капитане Ямкине и капитане-наставнике. Юра ведет судно в Антарктиду третий раз. И внушительно заметил, что настоящие летающие тазы, суповые миски и дуршлаги мы увидим через месяц у Земли Королевы Мод.
Наставник отмолчался. Он идет в Антарктиду первый раз.
Меня интригует, зачем и почему Юре его подсадили. Хороший дублер был бы куда более кстати в таком рейсе.
Диомидову пятьдесят девять лет.
Сейчас, когда в стране развернулось всеобщее движение наставничества, слово "наставник" сразу вызывает видение потомственного усатого слесаря-сборщика, а рядом с ним тонкошеего пэтэушника с гаечным ключом за ухом. Потому придется объяснить, что, собственно говоря, почин наставническому движению еще в незапамятные времена положил флот: молодого капитана сопровождал в первых или особо трудных рейсах капитан-наставник. Вывозил его, как в еще более древние времена вывозили на первые балы своих дочек и племянниц дворянские мамы и тети. Но флот дал маху – не вбил заявочный столб на свой древний почин. В результате употреблять ныне слова "капитан-наставник" стало значительно сложнее. Не просвечивает сквозь них былой исключительности, высокой ответственности и, не боюсь этого сказать, особой романтичности.
Юрий Иванович Ямкин сам был наставником в вовсе не старом возрасте – сорока лет – на Дальнем Востоке.
"…Стюардесса сказала, что над Оттавой гроза. Над Ванкувером было чистое небо. Мерцали крупные звезды, и светила луна. Внизу оставались большой порт и небольшой город, и кусок его жизни, быть может, главный в судьбе. Он еще не мог знать, как случившееся обернется в будущем. Он просто смотрел вниз, где оставались судебные дрязги, допросы, смесь правды и кривды, подлостей и честностей. Там ложился спать судья Стюарт, ложились спать адвокат Смит и адвокат Стивс, там оставались его новые друзья и враги, судьбы которых переплелись