Олеся приблизилась к елани, посреди которой находился большой, с неровными подножиями холм. Лицом к нему, приветственно подняв руку, стоял босой молодой человек. Присмотревшись, Олеся поняла, что на его обнаженное тело накинут плащ, сплетенный из тонких, уже покрывшихся молодой листвой березовых веток. Ветер перебирал длинные, слегка вьющиеся волосы парня и листья его неправдоподобной развевающейся одежды.
Скоро незнакомец наклонился, осматривая и очищая землю под своими ногами. Он лег лицом вниз, разметав полы березового плаща… Он не просто лежал, а производил едва заметные движения…
Наконец из горла вырвался громкий полукрик-полустон радости и облегчения. Парень вскочил, улыбаясь, взял лопату и начал собирать в ржавое ведро оплодотворенную землю, бормоча едва слышные Олесе заклинания: «… До червия могильного…» А потом разметал эту землю далеко вокруг себя с вершины холма.
Олеся подумала: «Язычники совершали подобные действия ради будущих урожаев, а чего хотел этот мужчина, явно не земледелец?»
Пораженная, она забыла об осторожности и выдала своё присутствие, сделав несколько шагов вперед. Молодой человек обернулся, и целую минуту они, не отрываясь, пристально смотрели в глаза друг другу. Потом парень неторопливо оделся в поношенную военную форму, взял в руки лопату, длинный металлический прибор и выжидательно посмотрел на Олесю издалека. Она не выдержала пристального, бесстрастного, словно волчьего взгляда и бросилась прочь от язычника. Он не стал ее догонять.
Впоследствии ритуал оказался полушуточной традицией копателей, исследующих места боев. Ритуал призван был, помимо острых ощущений, принести удачу в предстоящем сезоне: побольше «рогатых» немецких касок и прочего, имевшего на рынке хорошую цену.
Олеся
Каждый год накануне дня рождения Олеся анализировала свою жизнь.
Она стала модельером, чтобы иметь модную работу и выдумывать шедевры искусства. Но в реальности пришлось создавать не то, что велела фантазия, а рабочую форму для сотрудников кафе, медучреждений, магазинов и клубов.
Постепенно работа, как и домашние хлопоты, начала казаться девушке бессмысленной. Забирая дни и месяцы, она мешала думать о чем-то неуловимом и важном, без чего пустеет душа и из жизни уходит внутреннее наполнение. Незаметно менялось чистое отношение к миру, искажался добрый, открытый характер.
Получалось, что время течет ради барахла и скудной зарплаты. Олеся делала вещи, которые через полгода обращались в прах. И носили их люди, которые, не являясь еще прахом физически, уже, – казалось Олесе, – были мертвы духовно. В их глазах девушка не находила ни огня, ни глубины, – в них были лишь жажда денег и потребительства.
Она приносила пользу обществу. Только