Понимаю, это звучит безумно – упиваться болью, млеть от ужаса. Словно последний наркоман, мазохистка. Но кто бы знал, каково это – вот так, разом, шагнуть из серой обыденности в ослепительный вихрь чуда! Прикоснуться к запретному, вкусить немыслимого. Пускай и под пыткой, пускай на грани жизни и смерти – а всё ж пьянит похлеще вина!
Амелия, кажется, не подозревала о моих противоречивых чувствах. Скрючив пальцы, точно когти дикой птицы, она сжимала кулак всё сильнее, вдавливая магические оковы в трепещущую плоть. Хрупкое стекло бокала брызнуло осколками, впиваясь в ладонь. Алая кровь закапала на ковёр, но эта боль меркла в сравнении с той, что разрывала лёгкие.
Я рухнула безвольной куклой. Мышцы немели, кости хрустели, мозг плавился от чудовищного давления. Но даже теряя сознание, я продолжала странно наслаждаться этой пыткой. Словно в горячечном бреду, словно под веселящим порошком – отчаянно цепляясь за ускользающие ощущения невиданной силы.
– Ну что, доигралась, мразь? – прошипела Амелия. Её голос доносился словно из-под толщи воды – глухо, искажённо. – Думала, тебе это с рук сойдёт? Да я тебя на куски порву, ничтожество!
Всё поплыло перед глазами. Сквозь алую пелену я невольно залюбовалась своей мучительницей – прекрасной и ужасной, будто языческая богиня. Зрачки Амелии потемнели и расширились, точно от желания, а по волосам и коже пробегали змеистые всполохи. Неужто это и есть лик безграничного могущества? Неужто таким становится маг в миг высвобождения силы?
Не знаю, сколько это длилось – миг или вечность. Наверное, я бы так и погибла, упиваясь собственной агонией, если бы внезапно не раздался повелительный окрик Николаса:
– Довольно, Амелия! Прекрати немедленно. Ты же её прикончишь!
Хватка на горле ослабла, и я со стоном повалилась на ковёр, жадно глотая живительный воздух. Грудь раздирал надрывный кашель вперемешку со всхлипами, горло саднило, точно ободранное. Несколько минут я просто лежала ничком, мелко дрожа и силясь отдышаться.
Постепенно в голове прояснилось. С трудом приподняв тяжёлую, гудящую голову, я обвела мутным взглядом застывшую компанию. Кристиан и Винсент таращились на меня с отвисшими челюстями. Амелия раздувала точёные ноздри, с ненавистью буравя меня взглядом. И лишь в глазах Николаса за ледяным презрением проскальзывало нечто… странное. Опасливое. Будто он прозрел во мне нечто большее, чем жалкую служанку. Он порывался подойти, но остался на месте.
Пошатываясь, я медленно поднялась на ноги. Израненная ладонь кровоточила, по лицу тянулись влажные дорожки слёз. И хоть тело ныло от боли, а внутри всё клокотало от унижения – губы невольно кривились в безумной, блаженной полуулыбке. Словно мне открылось некое