– Не знаю, чье она отродье, – серьезно ответил Йерун. – Но нашел ее маленькую на чердаке я. И выходил тоже я. А от меня, ты чуешь сам, серой не пахнет. Сова – не более бесовская птица, чем курица или гусь. А еще ее зовут Минерва.
– Мине… р… в… – не сумел повторить Ян. – Да что ж так сложно-то?
– Так звали сов в Древнем Риме.
– Не сов, – улыбнулся мастер Антоний. – Мудрую языческую богиню. Сова была ее спутницей. И заодно – символом мудрости. Сову даже чеканили на монетах. И никто не видел в ней бесовщины. Где ты слышал о Минерве, Йерун?
– Мне рассказал о ней мэтр Иоганнес из братства, отец. Про камелопардуса – тоже от него.
– Он любит рассказывать такие вещи, – кивнул мастер. – Мэтр Иоганнес – книжник и знаток старины. Когда придет время, вы так же вступите в Братство Богоматери и сможете беседовать не только с ним. Там много достойных и сведущих, уважаемых людей. Но для этого вам надлежит стать мастерами своего дела! Поэтому сейчас – за работу.
– Скажи, отец, почему сов не любят теперь? Что в них плохого?
– Что плохого? – переспросил мастер Антоний. – Плохого, пожалуй, ничего. Куда больше необычного. Все птицы дневные – сова промышляет ночью. Сова скрывается от солнца – люди думают, что ей претит свет божий. Наконец, ее зловещий хохот в ночной тишине. Все не как у других птиц. Все непонятно, а непонятное пугает. И вскоре начинает казаться бесовщиной – уж очень повадки совы напоминают повадки лукавого. Наконец, ее облик – ведь он похож на человеческое лицо. Только более страшное. Ну вот, здесь это хорошо видно. – Он указал на рисунок совы на доске Йеруна.
– А по мне, ничего страшного! Скорее смешная получилась. Постойте, вот так. – Мальчик, заметив лишнюю линию под совиным клювом, вывел ее сильнее. Теперь совоподобное существо на рисунке улыбалось совсем по-человечески. На его круглой морде обозначились пухлые щеки в обрамлении кудрявой бороды, а клюв превратился в длинный и мясистый нос.
– Мне нравится рисовать птиц, – пояснил Йерун. – Но любая дневная птаха постоянно носится туда-сюда. А мою Минерву удобно рисовать с натуры – она спокойная и не суетится. И все понимает, даром что бессловесная.
– Теперь она похожа на старого еврея. – Ян прищурился, разглядывая рисунок брата.
– Кто сумеет сделать сове обрезание – пусть берет ее в подарок, – отозвался Йерун.
– Многие подмечают подобное, и это сходство не добавляет совам доброй славы, – кивнул мастер Антоний. – Поверь, Йерун, ты не первый и не единственный, кто рисовал людей-сов. И снова необычное кажется людям нечистым, бесовским. Хотя, по мне, ты прав. В сове не больше бесовщины, чем в любой другой птице. Для чего-то и сова создана Всевышним. Поэтому пускай Минерва живет в мастерской. Но если твоя бессловесная умница вздумает нагадить на картину – не обессудь, Йерун, я ее выгоню. Что скажешь?
Младший сын художника молча смотрел вокруг – на сову, на мастерскую отца, на краешек рыночной площади, шумевшей за окном. Он думал о чем-то своем, о