– Эфррраим Скотт? – Она произнесла его имя с раскатистым «р», так же, как делал отец, вместо обычного «Эфраим», как говорили все остальные. Ему нравилось то, как необычно звучит ее испанский акцент.
– Да. Как моя мать?
– Она все еще в интенсивной терапии, но уже в безопасности. Слава богу, что ты нашел ее вовремя.
Он поморщился.
Медсестра сразу принялась его успокаивать, присела рядом, накрыв ладонью руку Эфраима.
– С твоей матерью все будет в порядке. Доктор Диксон считает, что необратимых повреждений нет, но мы оставим ее на ночь, – она нахмурилась. – Возможно, ей придется побыть здесь подольше.
– Подольше?
– Мы не сможем отправить твою мать домой, пока не проверим ее. Мы должны удостовериться, что она не попытается снова.
– Это был несчастный случай. Она смешала лекарства. Просто перед этим она чуть перебрала с выпивкой, вот и все.
– Мальчик…
– Она никогда не делала так прежде. Она не хотела! – От громкости собственного голоса в маленьком помещении он ошеломленно замолчал.
– Хорошо, – ответила медсестра. – Как ты?
– Как я?
– Как ты себя чувствуешь? Для человека в твоем возрасте это слишком тяжелое испытание. Если хочешь поговорить…
– Я просто беспокоюсь за нее.
Она вздохнула:
– Ты ходишь в школу Саммерсайда?
Он кивнул.
– Может, ты знаешь моих девочек. Мэри и Шелли Моралес.
Вот почему женщина показалась ему знакомой. Мать Мэри и Шелли. Теперь сходство было очевидным: такие же кудрявые волосы, тот же тонкий нос и густые брови. Такая же женственная фигура.
– Я в их классе по английскому, – он не упомянул, что девушки его вряд ли знали. Близняшки были слишком популярны, чтобы обращать внимание на Эфраима, за ними волочилась куча парней, включая его лучшего друга, Натана Маккензи, на которого они не обращали ни малейшего внимания.
Он едва не спросил миссис Моралес, почему она так назвала дочерей; девушек настолько сильно обожали, что никто не смеялся над их именами, когда в прошлом семестре класс проходил «Франкенштейна».
– Так… что происходит сейчас? – спросил он. – С мамой?
– С ней как раз собирается побеседовать психолог. Он хочет понять, что случилось, когда она… – Медсестра не закончила фразу, устремив глаза в потолок. Эфраим заметил у нее на шее серебряный крестик на тонкой цепочке. – Служба опеки тоже захочет поговорить с ней. И с тобой, – добавила она.
Он стиснул зубы.
– Но обычно с ней все в порядке, правда.
Не считая алкоголизма и депрессии.
– Таковы правила больницы.
Парень глубоко вздохнул и признался:
– Она повторяла, что я… умер. Как будто действительно в это верила.
Ее рука дернулась вверх, словно она хотела благословить Эфраима.
– Кто-то допустил чудовищную ошибку, – сказала миссис Моралес.
– То есть?
– Утром