В лесу было уже полно девушек и парней. Девушки заплетали березы, водили хороводы, кумились, говорили заговоры…
… Встану, не помолясь, пойду, не перекрестясь, в леса далекие, луга изумрудные, умоюсь там росою целебною, студеною, утрусь мхами шелковыми, поклонюсь солнцу красному, ясной зореньке и скажу ветру быстрому: лети к синему морю, морю-окияну. У того у синего моря лежит бел Алатырь-камень; под тем под белым Алатырь-камнем лежит книга толстая, Велесом писанная. Ты найди, ветер, имя рабы Божией Марии, прочитай, ветер, имя суженого. Подойду я близехонько, поклонюсь низехонько. Лети ко мне, ветер, шепни мне имя, покажи суженого. Будьте вы, мои слова, крепки и лепки, крепче камня и булата. Нет моим словам переговора и недоговора, и не изменить их ни хитрецу, ни мудрецу…
Парни держались в стороне, но неподалеку; разжигали костры. В желтых бликах костров эти языческие забавы казались таинственными. Гадания на березах мало занимали Марию, и она пошла к озеру, где пускали в воду сплетенные из цветов венки. На берегу неподалеку, в тени густой ивы, сидела одинокая девушка и тихонько пела, да протяжно так, приятно. «И не скучно тебе тут одной?» – спрашивает Мария. А та повернулась, посмотрела так странно, да и говорит: «Эти гуляния не для нас. А в одиночестве не скука – тоска». И тут заметила Мария, что волосы-то у нее вроде зеленые, догадалась она, кто это, испугалось, было, да виду не подала – не из робких, вишь. Спросила только, не из тех ли та русалок, что добрым людям головы морочат, да губят почем зря. Вот и Ваню, художника, сгубили, сказывают. А русалка улыбнулась как-то жалко и говорит: «Ваню не козни мертвых сгубили, живые – они много опасней будут. А я просто живу здесь рядом, на озере. И все бы ничего, но, Господи, как одиноко!» – «А правда ли, что и старик какой-то здесь на полянке появляется?» – «Он выбрал когда-то не ту дорогу, да и заблудился. С тех пор не может вспомнить, куда шел. Так и остался в этом лесу. А в лунные ночи выходит на поляну, греется… Вот и луна взошла, мне пора» – русалка собралась уходить. – «Погоди немного – вспомнила Мария, – правду ли говорят, будто озеро это – заколдованное?» – «Для кого заколдованное, а для кого – волшебное, – усмехнулась русалка, – все зависит от того, кто в него смотрит. Важно другое: по сравнению со смертью зло бессмысленно», – сказала так и пошла, только бестелесный силуэт таял, таял… И тут Марию осенило, кого ей напоминала новая знакомая, да нет же, просто была ей. Это была Мария Магдалина с новой картины. «Почему же так получается? – вдруг бессвязно подумала Мария, – почему одних добрых намерений недостаточно, чтобы сделать человека счастливым? Почему чаще наибольшее зло приносят из добрых побуждений? Почему человек заблудший может быть много опасней того, кто творит зло, но сознает себя преступником? Но тогда получается, что ум и добро – это одно и то же, только называются по-разному, в зависимости от обстоятельств. Но где же взять столько умных, Господи! И как остальным жить по совести?»
Мария