– Где он? – коротко бросила без излишних расшаркиваний.
– В сарае, – как само собой разумеющееся ответил дылда-маэстро, указав на полусгнившую постройку на противоположном конце участка.
«Действительно, Селеста, ты же не думала, что такой тип мог поселить раба в своем доме», – мысленно упрекнула себя, когда рассмотрела и новенькую мембранную крышу, защищающую от кислотных дождей, и отличные стеклопакеты с пленкой-хамелеоном, способной отсеять лишний солнечный свет. Не чета цваргским, но гораздо лучше, чем половина из того, что вставлено в рамы на Оентале.
Проржавевшие половицы сарая натужно-жалобно скрипнули под ногами. Дверь, открывшаяся лишь со второй попытки (я побоялась дергать ее сильнее, чтобы не оторвать), с ужасным душераздирающим скрежетом все-таки отошла в сторону и обнажила темный провал. В нос ударил резкий запах затхлой сырости, горькой полынной травы, мха и плесени. Помещение встретило тишиной, настороженной и бесцветной.
– Где он? – повторила, чувствуя себя глупым плеером с заевшей флеш-картой.
– Так вон же он, валяется в углу, – где-то позади раздался голос маэстро, но я его уже не слушала, так как взгляд сам собой прикипел к вороху тряпья.
Сердце болезненно сжалось. Среди груды ветоши определенно кто-то лежал. Рваные и сиплые вдохи теребили влажный кусок холстины с торчащими из нее, как облезлые хвосты крыс, лоскутами. Шагнула ближе, всматриваясь в сумрак помещения и очертания лежащего под рваньем. Это совершенно точно был гуманоид. Не животное, не рептилоид или октопотроид, с которыми много лет назад воевал Цварг, – разумный гуманоид с двумя руками и ногами. Гадливо-удушливое чувство подкатило к горлу едким колючим комком. Резко сдавило живот, спазмом скрутило внутренности, сердце ухнуло в пятки, а вместе с ним и я буквально рухнула на колени и торопливо откинула мерзкую тряпку подальше.
– Госпожа, что вы делаете?! Тут же грязь и ржавчина! Ваша одежда!.. – послышалось от входа, но я лишь гневно шикнула.
Сквозь прорехи в лохмотьях взору открылась мужская обнаженная грудь, покрытая шрамами и язвами, впалый живот и торчащие ребра, как будто раба морили голодом как минимум полгода. На него было больно смотреть, внезапно заслезились глаза. На руках висели увесистые и на удивление современные магнитные наручники таноржского производства, которые активировались лишь тогда, когда преступник совершал попытку к бегству. В таком случае они притягивали кисти друг к другу и могли послать ощутимый электрический разряд, за что их прозвали успокоителями. В случае если преступник по каким-либо причинам умирал, наручники самостоятельно распадались на полузвенья. Сейчас успокоители тускло светились бледно-голубым светом, обозначая, что пульс у раба все-таки есть.
Шею незнакомца рассмотреть не удалось из-за его