– Пиши разборчиво, а не каракулями, – грубо бросает низкорослый парень с хипстерской прической – высоко уложенным хохолком. В ответ я смотрю на него таким взглядом, чтобы он морально ощутил ответный плевок.
Следующие двадцать минут мы медленно ходим по лесу и изучаем таблички под деревьями. Я под диктовку записываю красивые латинские названия. Несколько раз встречаюсь у кустов с лесной геранью с Анджелой и Алексой. Они мне по-дружески улыбаются, а вторая даже ободряюще хлопает меня по плечу.
Около рядов с туей Fastigiata мы встречаем Голда и Бэкхема – носителя еще одной хипстерской прически, небольшого хвостика с выбритыми боками.
– Тебе обязательно быть таким засранцем, Миш? – внезапно спрашивает блондин. Мой напарник встает с корточек и подходит ближе к Голду. Со стороны это выглядит смешно, так как он оказывается ему почти по грудь.
– Туя оксиденталис Фастигиата, – выплевывает слова Миша. – Записывай, немка.
Голд усмехается, закусывает губу и резко хватает парня за грудки так, что у него на спине натягивается рубашка. От неожиданности Миша роняет телефон на землю. Недоумевающий Бэкхем успокаивающими движениями ладони хлопает друга по предплечью, но это не сильно исправляет ситуацию.
– Сейчас ты извинишься перед Вивиан. И. Впредь. Запомнишь ее имя. И не будешь. Вести. Себя. Как. Последняя. Скотина, – Голд отделяет паузами почти каждое слово так, что они бьют по Мише сильнее физических ударов.
Я не вижу выражения лица Миши, но, судя по его дергающейся правой ноге, могу сказать, что он не на шутку испуган. Лицо Голда искажено гримасой пренебрежения, близкого к ярости, но еще контролируемого. С ближних тропок слышатся голоса остальных ребят, и Голд, наконец, отпускает Мишу, поправляет на нем рубашку и одергивает рукава.
Вивиан. Мое полное имя.
– Ты, кажется, телефон уронил, Миш. Аккуратнее надо быть, – говорит парень как ни в чем не бывало. На полянку заходят сразу две парочки – Анджела и Алекса, Марта и Аглая. Чувствуя напряжение в воздухе, староста заводит разговор на нейтральную актуальную тему, о которой все мы ненадолго позабыли:
– У нас уже двадцать девять наименований, а у вас?
Мне становится нестерпимо жарко, хотя сквозь деревья на полянку пробиваются порывы прохладного ветра. Я дышу так неровно, будто у меня начинается самая настоящая паническая атака.
Голд только что за меня заступился?
– У нас около двадцати, да, Бэк? – спрашивает друга блондин, но смотрит при этом на меня. Я стараюсь сдержать эмоции и не показать ничего, вспоминаю слова похвалы Саши и с самым бесстрастным лицом смотрю прямо в глаза своему защитнику. И только тетрадь по биологии превращается в смятое безвкусное оригами из картона и бумаги. Голд закусывает нижнюю губу, словно собирается что-то сказать, но в последний момент передумывает.
– Теперь двадцать один. С этой