Боевых холопов разместили в приказной избе. Лошадей, возки и скарб в возках оставили до утра на улице, приставив к ним сторожей из своих конвойных воинов-холопов. На следующий день воевода обещал выделить для них отдельную избу, уплотнив посадских. Своих людей боярин распределил на службу и на отдых, сразу назначив сторожевой разъезд – по два боевых холопа в ночь, со сменой в один раз. Приказ отдал смотреть во все глаза, вокруг монастыря и на посаде, чтобы покой великой монахини беречь надёжно.
«Мало ли что случиться может, – думал боярин. – Великий князь на плаху голову боярскую положит без раздумий. Хоть и опальная жена великая княгиня и бывшая царица, но жена. Да и мало ли как повернётся. Род Сабуровых, хоть и не самый многочисленный и богатый, но и не последний на Руси. Куда ни кинь, везде клин».
Поблагодарив воеводу, Тищенков распрощался с ним до утра. Постоял на улице, посмотрел на месяц, подышал морозным воздухом и пошёл к жене.
– Как расположился? Все ли приказы отдал? – спросила Марьюшка, надёжный спутник и любимая женщина.
– Посты разъездом отправил, возки под охрану взял. Воевода местный мне не нравится, услужлив на виду, а сам глазами так и ест. Помимо нас в Москву докладывать будет обо всём происходящем. Осторожнее с его женой будь, лишнего не говори. Завтра поутру на молитву ступай, помолись, дождись княгиню. Увидишь её, спроси, куда скарб отвезти? Поговори, окажи уважение и заботу. Может, пожеланья у неё какие будут? Да и грамоту царя мне отдать ей нужно. Перед отъездом сам мне вручил и наказал на месте представить. Как сама себя чувствуешь, не растрясла дитё?
– Нормально всё у меня, Тихон. Дорогу легко перенесла, да и плоду всего три месяца. Княгиню жалко, говорят, насильно постригли, – ответила Марьюшка, готовя постель.
– Дело не наше, царское, меньше говорить будем, дольше поживём. Давай спать, устали в дороге, утром разбираться будем, как жить и служить дальше.
Ночь прошла без происшествий. Жена боярина Тищенкова с заутренней молитвы пришла радостная. С порога объявила, что великая