А теперь Эмили мертва. И насколько Мэллори знала, Тоби тоже.
– Я не выдержу этого, – призналась Ребекка. – Она так похожа на нее, Эйвери. – Голос Ребекки звучал не просто сердито или опустошенно, он представлял собой мозаику из эмоций, которых было слишком много для одного человека. – Она даже говорит как Эмили.
Вся жизнь Ребекки, пока она росла, была посвящена ее сестре. Ее воспитали так, что она считала себя незначимой.
– Мне нужно сказать тебе, что Иви не Эмили? – спросила я.
Ребекка сглотнула.
– Что ж, кажется, она не ненавидит меня, поэтому…
– Ненавидит тебя? – переспросила я.
Ребекка села и прижала колени к груди.
– Мы с Эм поссорились перед ее смертью. Ты знаешь, как усердно она заставила бы меня зарабатывать это прощение? За то, что я оказалась права? – Они поссорились из-за планов Эмили на ту ночь – планов, которые привели ее к гибели. – Черт, – произнесла Ребекка, накручивая на палец локон коротких рыжих волос, – она бы ненавидела меня и за это.
Я села рядом с ней.
– За твои волосы?
Напряжение в мышцах Ребекки немного ослабло, и все ее тело содрогнулось.
– Эмили нравились наши длинные волосы.
Наши волосы. Тот факт, что Ребекка могла сказать это, даже сейчас не осознавая, насколько это было глупо, заставил меня захотеть ударить кое-кого от ее имени.
– Ты другой человек, Ребекка, – сказала я, желая, чтобы она поверила в это. – Ты всегда им была.
– Что, если у меня плохо получается быть другим человеком?
– Ребекка изменилась за последние три месяца. Она выглядела иначе, по-другому стала одеваться, добивалась того, чего хотела. Она позволила Тее вернуться.
– Что, если вселенная говорит мне, что я не смогу двигаться дальше? Никогда. – Челюсть Ребекки задрожала. – Может быть, я ужасный человек, раз хочу этого.
Я понимала, что встреча с Иви ранит ее. Я понимала, что это всколыхнет прошлое, так же как это было с Джеймсоном, с Грэйсоном. Но Ребекку словно ударили ножом в сердце.
– Ты не ужасный человек, – произнесла я, неуверенная в том, что смогу заставить ее поверить в это. – Ты рассказала Тее об Иви?
Ребекка встала и вонзила сбитый носок своего армейского вида ботинка в землю.
– Зачем?
– Бекс.
– Не смотри на меня так, Эйвери.
Ей было больно. И эта боль не прекратится в ближайшее время.
– Что я могу для тебя сделать? – спросила я.
– Ничего, – ответила Ребекка, и я услышала надлом в ее голосе. – Потому что сейчас мне нужно уйти и понять, как рассказать маме, что у нее есть внучка, которая выглядит точь-в-точь как ее дочь, которую она бы оставила в живых, если бы вселенная дала ей выбор между мной и Эмили.
Ребекка была здесь. Она была жива. Она была хорошей дочерью. Но ее мать все еще могла смотреть прямо на нее и, всхлипывая, говорить, что все ее дети умерли.
– Ты