Несколько лет назад Майкл прочел в каком-то уже благополучно забытом романе, что ни одна история не существует без своего прошлого и прошлое истории есть то, что позволяет нам понять ее. И это верно не только для историй из книг. Он был тем, кем был в данный момент – сорокаоднолетним педиатром, проезжающим на своем автомобиле через провинциальный городок с томиком «Джейн Эйр» на правом пассажирском сиденье, – в какой-то мере потому, что застрелил мальчика в Я-Туке, но в большей степени потому, что до того, как его выгнали из колледжа, он познакомился, а затем женился на хорошенькой студентке основной специализации Джудит Рицманн. Когда его призвали в армию, Джудит писала ему два или три раза в неделю, и даже теперь некоторые из этих писем он помнил наизусть. Именно в одном из них она написала, что хочет, чтобы их первый ребенок был непременно сыном, и что хочет назвать его Робертом. Майкл и Джуди были такими, какие есть, из-за того, что сделали в прошлом. Он женился на Джуди, он убил ребенка, а потом пил, пил… Пока он учился на медицинском факультете, Джуди cодержала его. Роберт – сыночек, родной, милый, болезненный, самый красивый Робби – родился в Вестерхольме, прожил свою бессобытийную и бесценную жизнь ребенка в этом провинциальном городке, в котором души не чаяла его мать и которым тяготился его отец. Роберт поздно начал ходить, поздно заговорил, слабо учился в школе. Майкл давно понял, что ему абсолютно безразлично, будет ли его сын учиться в Гарварде, да и в любом другом колледже. Сын был его отрадой, лучиком света в его жизни.
К пяти годам из-за частых головных болей Робби положили в больницу, где работал его отец, и у мальчика обнаружили первую злокачественную опухоль. Позже появились другие опухоли – на селезенке, печени, в легких. Майкл купил сыну белого кролика, и мальчик назвал того Эрни в честь одного из персонажей сериала «Улица Сезам». Когда у Робби наступала ремиссия, он таскал с собой Эрни по всему дому, как плюшевого мишку. Болезнь Робби длилась три года, и годы эти, казалось, обладали собственным ритмом, вели отсчет своего собственного времени, не связанного с временем окружающего мира. Когда сейчас Майкл оглядывался назад, ему казалось, что те тридцать шесть месяцев пролетели самое большее за двенадцать, а каждый час тогда тянулся неделю, каждая неделя – год, и все три года унесли молодость Майкла.
Но в отличие от Робби, он пережил эти три года. В больничной палате он держал сына на руках, когда тот тихо боролся за последний вздох: Робби очень легко расстался с жизнью. Майкл опустил родного мертвого мальчика на кровать, а затем – вновь, практически в последний раз – обнял жену.
– Когда вернусь домой, я не хочу видеть этого чертова кролика, – сказала Джуди. Она хотела, чтобы Майкл убил его.
Он и в самом деле едва не убил кролика, хотя слова жены показались ему похожими на приказ глупой злой королевы из сказки. Майкл разделял яростное отчаяние жены в такой степени, что был