– Такое случается постоянно, – сказала она. – Я сама как-то раз к такой же корзине прилипла. Стесняться тут нечего.
Возглавляемые Сидеро, Пурн с Идасом поволокли изловленное создание прочь. Я поднялся на ноги.
– Боюсь, надо мной давненько никто не смеялся. Отвык.
– А было дело, смеялись? С виду и не подумаешь.
– В ученичестве. Над младшими из учеников насмехаются все до единого, особенно старшие.
Гунни пожала плечами.
– Если вдуматься, любой нередко выглядит глупо. Например, заснув с разинутым ртом. Конечно, если ты квартирмейстер, смеяться никто не подумает. Но если нет, лучший друг сунет тебе в рот комок пыли… Оставь, не трогай!
Остатки черных шнуров прилипли к ворсу бархатной рубашки, и я ковырнул один ногтем.
– Надо, пожалуй, при себе носить нож, – сказал я.
Во взгляде Гунни мелькнуло сострадание. Глаза ее были огромны, темны, безмятежны, будто коровьи.
– А ты, что же, не носишь? Нож ведь у каждого должен быть.
– Когда-то я носил меч, – ответил я. – Но со временем изменил этой привычке и начал брать его с собой только на церемонии. А сейчас, уходя из каюты, подумал, что пистолетом вполне обойдусь.
– Для боя – да. Но часто ли такому, как ты, приходится драться? – Отступив на шаг, она сделала вид, будто оценивает мою внешность. – Вряд ли с тобой многим охота связываться.
На самом-то деле в матросских башмаках на толстой подошве она нисколько не уступала мне в росте, а там, где люди что-либо весят, в весе не уступала бы тоже: под кожей были видны настоящие мускулы, прикрытые добрым слоем жирка.
Я, рассмеявшись, согласился: да, когда Сидеро сталкивал меня с помоста, нож пришелся бы очень кстати.
– О, нет, – осклабившись, возразила Гунни, – этого ножом даже не оцарапаешь, как сказал хозяин борделя, увидев входящего моряка.
Я вновь рассмеялся, и она подхватила меня под локоть.
– И вообще, нож – он обычно не для драки. Нож – для работы, для самой разной работы. Как без ножа сплеснить канат или открыть коробку с пайком? Пока идем, поглядывай по сторонам. В этих грузовых отсеках чего только не найдешь.
– Мы идем не в ту сторону, – заметил я.
– Я знаю другой путь, а если пойдем тем же, которым пришли, найти ничего не успеешь. Слишком он короток.
– А что, если Сидеро погасит свет?
– Не погасит. Разбуженные, светильники светятся, пока рядом остается хоть кто-нибудь. О, уже кое-что вижу. Взгляни-ка.
Сам не знаю отчего, я сразу же проникся уверенностью, что Гунни заметила этот нож еще во время охоты за косматым созданием, но притворяется, будто нашла его только сейчас. Из груды хлама торчала наружу только костяная рукоять.
– Не стесняйся. Возьмешь себе – никто слова против не скажет.
– Нет, я думал совсем не о том.
Нож оказался охотничьим, суженным к острию, длиной около двух пядей, с широким, зазубренным обухом.
«Как