объявлены облаками твои ладони,
лицо – луной в облаках. Продолжайся, быль
о чувстве струны и неба. А ветер тронет —
вселенский ветер – не сдвинет облака так,
что гибких ладоней лодки отбросят волны.
Дыхание неба – связующий счастья знак,
а вирус молчания – кубок, он, гулом полный,
сохранность тайны держит, как молоко,
и ветку цветущей вишни поставит в небо —
созвездия цвета горят на губах легко, —
лепечет крылами, как песней лебедя, Леда.
«Прозрачность легкая в витанье балерин…»
Прозрачность легкая в витанье балерин
над озером, где пух заботливо расстелен
по водной глади. Озаренная, в постели
Наяда взглядом ловит сразу двух
стрекоз. И расцветают иммортели.
Я в светлой заводи в стрекозах и ручьях
увеселяю душу Музой в абрикосах,
цветущих ласково под музыку вопросов
надуманной любви, рисуя на полях
цветы и птицы, да круженье яхт,
и балерины, словно папиросы
в руках философа всё кружат фуэте…
И внучка, тонко двигаясь, воде
волнение стрекозье сообщила,
когда явилась вдохновенья сила
из плещущей воды фонтана грёз,
подталкивая новый свой вопрос.
Противостояние
Реальность – зло, она свирепа к нам,
И счастье беспощадно в наваждении.
Лукавый джин на новоселье зван —
К чему потертые предубеждения?
Не постоялец вспыхнувший нам луч! —
Спаситель из подвала отчуждения
и мрака ям, раскинувшихся туч,
свирепо задвигающих прозрение.
Ты – перст своей судьбы или гнотьбы,
в которой тебя лепят из отходов?!
Иль ты зерно для мелкой молотьбы,
готово разломиться вместо всхода?
Готовое отдать свой луч мешку?!
Башку повыше! Нет, не нос – башку!
Унизиться успеешь, а взлететь
и распахнуть для счастья небосводы!?
Заплакать – это же себя стереть!
Держи – тебе, – для становленья годы!
Отцы и дети
Скелетики блатных шагают в ногу,
Трепля родительский авторитет,
Но ходят в церковь помолиться Богу,
Держа в когтях бутылки и кастет.
Какие мы, родители, плохие,
Кормили и растили плохо так,
Что всё имеют, проскандалив знак
духовного взросления, миссию,
учителя, что рядом горевал
о судьбах мира, о судьбе России,
но в схватке с ними, в их войнушке, пал,
отравлен ненавистью,
что любовь скосила.
И не понять дурехам никогда,
какой борьбой родители старались
преодолеть… И где такая завязь,
что связывает души