Никто
Яков Кедми
Никто не штопает носки. И уж если совсем поглубже в историю – никто из тех, кому меньше шестидесяти, не знает, что такое перелицевать костюм или пальто.
Никто уже не чистит ковры первым снегом или соком от квашеной капусты.
Никто не протирает тройным одеколоном головку звукоснимателя в кассетном магнитофоне. Как и не склеивают лаком зажёванную пленку в кассетах.
Никто уже не вырезает телепрограммы из субботней газеты и не подчёркивает в ней интересные передачи, на которые нужно успеть.
Никто уже не посылает сервелат в посылках.
Никто уже не хранит пустые пивные банки в серванте.
Никто уже не хвастает умением разжечь спичку, чиркнув её об оконное стекло или о штанину.
Никто уже не считает, что лучшее средство от кашля – это банки или медовый компресс на ночь.
Никто уже не вешает ситечко на носик чайника.
Никто уже не заправляет одеяло в пододеяльник через дырку посредине.
Никто уже не стирает полиэтиленовые пакеты.
Никто уже каждый вечер не заводит часы и будильник.
Никто уже не разбрызгивает воду изо рта во время глажки брюк.
Никто уже давно не чистит зубы щёткой из натуральной щетины. Странно, а они были самыми дешёвыми.
Никто уже не подаёт покупные пельмени в качестве главного блюда на праздничном столе.
Никто уже не наворачивает вату на спичку, чтобы прочистить ушные раковины.
Никто уже не помнит, чем отличается синяя стёрка от красной. А я помню! Синяя стирает карандаш, а красная стирает чернила и проделывает дырки в бумаге.
Никто уже не считает, что банный день должен быть именно раз в неделю.
Никто уже не коллекционирует полезные советы из отрывных календарей.
Никто уже не наклеивает переводилки на кафельную плитку.
Никто уже не ходит в фотоателье, чтобы сделать ежегодный семейный портрет. Никто не украшает стены квартиры выжиганием или чеканкой собственного изготовления.
Никто уже не вяжет банты на гриф гитары.
Никто и не вспомнит, что когда футболка торчит из-под свитера – это называется «из под пятницы суббота» и вообще это просто неприлично!
Никто уже не оставляет масло на сковороде «на следующий раз».
Никто уже не боится, что сливной бачок в один прекрасный день всё-таки упадёт на голову.
И никто уже давно не слышал свежих анекдотов про Штирлица и Василия Ивановича.
Грустно.
Мы будем первым поколением, что не оставит от себя следов.
Мы не оставим своих писем. От себя из юности, когда так остро и неразделённо, а позже понимаешь, что не с тем. Мы не оставим писем от себя постарше для друзей, с которыми тоскуем по неважным прежде дням. Мы не оставим своих почерков, затёртой, смятой, сложенной бумаги, конвертов с адресами, штемпелями, именами тех, кому и от кого.
Мы не оставим фотографий. Они все сгинут в электронной суете. Нам и сейчас уже не вынуть фотоальбом, нам и сейчас не подписать на обороте – нету оборотов. Мне негде написать, что это Женька, а это Маша, а это мы. Мы не оставим своих лиц.
Не будет мемуаров, дневников, записок, писем, фотографий разных лет, почерков, всего, что для кого-то остаётся нитью к нам, ушедшим навсегда. Мы будем первыми, кто растворится без следа. Привет, эпоха гаджетов, компьютеров и соцсетей.
Ты умудрилась нас стереть.
Я, автор этой книги, старше Кедми на 13 лет, и я могу к его НИКТО добавить ещё десяток своих. Но лу чше прочитайте книгу, там много информации, о которой НИКТО уже не узнает и не вспомнит.
Цитаты из книги Ю. Нагибина «Московская книга»:
«… убеждён, что каждый серьёзно и глубоко живущий человек может написать одну книгу – о себе самом, своей жизни, и это будет представлять известный интерес, независимо от меры литературной одарённости автора. Богатейшая мемуаристика прошлого века служит тому доказательством». «…Каждый должен оставить своё жизнеописание, и если оно не увидит свет, то явится материалом для профессиональных писателей, т. е. всё равно сослужит добрую службу».
Часть первая
Дорога длиною в жизнь
Вместо предисловия
Семь слоников
Давным-давно жил-был маленький мальчик. Жил