– Я не поняла?! – требовательно вновь влезла знахарка.
Вот мадам… так просто мысли не собьешь, еще и льда в голос добавила. Когда она так начинала говорить, здоровенные мужи поселения вжимали головы в плечи. Месть женщины могла быть очень каверзной, коварной и изощренной. Долги же привыкла всегда платить с огромными процентами.
– И не поймешь! – ответил, не повышая голоса, но таким тоном, как отрезал, – Я не лезу в ваши дела, ты не лезь в мужские. Проще жить будет!
Та поперхнулась какой-то фразой, едва не закашлялась. И глазами хлоп-хлоп. Огромными ресницами едва ветер не подняла.
– Но освободить-то мог?! – сбавила обороты.
Верно. Глупо права качать, когда тебя спасли от верной смерти за несколько десятков секунд до нее, а все средства воздействия на меня не достигли результата.
Хорошо. Еще добавим. Раз просят.
– Времени не было. Если бы замешкался, гоблы испортили бы Айлу, – здесь уже два зеленых лазера обожгли, – Ее почти разложили. Еще бы чуть-чуть… Но именно потому, что я принял правильное решение в этот непростой миг, честь одной из красивейших и умнейших девушек Черноягодья была сохранена. Так понятно?
И все смолкли. Пауза затягивалась, рыжая пока не решила шипеть ей от злости или краснеть от смущения.
– Так понятно! – целительница даже кивнула энергично, только сейчас видимо осознав реальность угрозы воспитаннице. Отчего ее претензии стали смотреться совсем уж дико и нехорошо в глазах окружающих.
А затем зельеварка, выстроив подопечных в ряд под моим недоуменным взором, показывая пример, поклонилась низко, почти до земли, что и проделали пусть и не синхронно, но и остальные.
– Благодарим тебя за помощь своевременную, за спасение от смерти и от бесчестия! И я, Амелия из рода Росомахи, никогда не забуду, что ты для меня сделал!
Каждая повторила эту клятву на свой лад.
Отлично.
Можно было в духе сериала заявить «это мой долг», «это моя обязанность» или начать нести прочий бред, закрепляющийся в голове, что ты на самом деле не сделал ничего стоящего. Так, мелкий поступок, услугу, а не совершил подвиг, рискуя башкой. Соответственно, и благодарность, пусть на словах не исчезала и оставалось такой же безмерной, но в подсознании уменьшалась в разы. Нивелировалась. И всегда можно было поймать за язык такого «благородного» – «ты сам сказал, что был должен, поэтому пшел вон!» и так далее.
Молча внимательно и сурово посмотрел каждой в глаза, и даже Амелия не выдержала, опустила голову. Затем кивнул. И ничего не говоря, направился в сторону родника. Через несколько секунд легкий топот ног засвидетельствовал, что помощницы у меня появились. И в этот миг донесся далекий протяжный звук