– При чем здесь ребенок? – опять перебил отец, и Таня почувствовала, как он покраснел. – Ты что, собираешься нянчить этого ребенка?
– Ты всячески подчеркиваешь, – прошептала мать, – что я не имею никакого отношения к своей дочери, раз мне не довелось растить ее. Это ведь ты подчеркиваешь?
Отец несколько раз кашлянул.
– Я ничего не подчеркиваю. Я просто смотрю правде в глаза. Да, ты не растила ее, и у этого факта есть свои последствия. Они есть. А как же иначе?
– То есть Таня не верит мне, не доверяет и не будет мне верить, что бы ни было?
– Мы не в штабе немецкой разведки, – почти грубо оборвал ее отец и тут же испуганно забормотал: – Прости, глупость брякнул!
Мать всхлипнула.
– Ну, что ты, ей-богу! – Таня поняла, что он, наверное, дотронулся до матери и, может быть, гладит ее по голове, как часто гладит Таню. – Я совсем не в упрек… Уж ты настрадалась!
– Разве я не понимаю, что вам будет лучше, когда мы уедем? Но Дина так привязалась к ней, она этим ребенком просто бредит!
– Не нужно тебе никуда срываться! Пусть Дина хотя бы закончит гимназию…
– Ты хочешь, чтобы мы еще три года висели на твоей шее?
– У меня крепкая шея. Вот смотри. Видишь, какая? Как у быка.
Потом они оба вдруг замолкли. Таня старалась не дышать. Живот мешал ей, ноги затекали.
– Голубчик ты мой! – нежно и прерывисто воскликнула мать. – Я вспоминаю, как мы стояли с тобой под венцом, и думаю: вот если бы тогда мне сказали, что через двадцать лет я буду жить в твоем доме, и наша с тобой дочь будет, как няня говорит, «на сносях», и одна, не замужем, и жениха у нее убили, а я сама, только овдовевшая, сяду тебе на твою «бычью шею» с дочерью от другого человека, которого ты, должно быть, проненавидел всю жизнь…
– Глупости! – перебил отец. – Я не любил его, это правда. А за что мне было любить его, сама посуди? Но ненависти к нему у меня никогда не было. Зачем ты такие слова говоришь?
– А ко мне? – тихо спросила мать и всхлипнула.
– К тебе? – глухо переспросил отец. – К тебе я только однажды почувствовал ненависть. Но это прошло, слава богу.
– Когда? Когда я ушла?
– О нет, не тогда! Тогда я был просто растерян, раздавлен. Мне всё казалось, что произошло какое-то постыдное для меня недоразумение, я в чем-то не разобрался и отпустил тебя только по недоразумению, по глупой своей гордости… Нет, ненавидел я тебя не тогда, когда ты ушла…
– Скажи, а когда?
– К чему тебе это? – измученно пробормотал отец. – Столько лет прошло… К чему ворошить… Что за прихоть?
– Какая же прихоть? И раз ты уж начал…
– Хорошо! Давай я продолжу. Я возненавидел тебя, когда ты написала, что ждешь ребенка. Вот тут я действительно чуть с ума не сошел. Представил тебя беременной от Зандера, и меня всего перевернуло! Объяснить трудно. Но я тебе говорю, как было. Отвращение, которое я тогда испытывал, – к тебе отвращение, к нему, к будущему