Таня почти перестала дышать и со страхом смотрела на него, пытаясь понять, что это она сейчас слышит: ведь это всё ложь? Он лжет ей?
– Что вы так смотрите? – усмехнулся он. – Думаете, я вам неправду говорю?
– Я думаю, да. Вы сами хотели, чтобы она уехала, и там… Только чтобы подальше. Она следила за вами, вы так говорили… Ведь это вы мне говорили?
– Ну, мало ли что я говорил! – Он вздохнул и отвел глаза. – Тогда многое представлялось в неверном свете. Все эти супружеские споры, скандалы, кто прав, кто не прав – всё это, ей-богу, к делу не относится. Тут черт ногу сломит, поверьте… Зачем мы об этом сейчас говорим? Я счастлив тому, что вас встретил.
– Мне в госпиталь, – заторопилась она. – И вы, пожалуйста, не нужно ничего такого… Я обручена, у меня жених ранен, и мне совсем не до этого…
Он весь просиял своей обжигающей знакомой улыбкой.
– У вас жених ранен, а у меня сын на фронте. Мы с вами друзья, разве это не правда? А Нина уже ни при чем. Когда человек умирает, вся его жизнь уходит вместе с ним. Нет человека – и ничего нет. А что с ним и где он – это неведомо.
«Зачем он так говорит?» – подумала она, опять чувствуя страх от его особенного голоса и улыбки.
– Вы, значит, невеста? – Александр Сергеевич перестал улыбаться. – И кто же счастливец?
– Владимир Шатерников, известный артист.
– Ну, как же! «Уход великого старца»? Так он ведь старик, или я ошибаюсь?
– Ему двадцать восемь лет, – вспыхнула Таня. – А это всего только навсего грим.
– И что это вас занесло на актера! Они ведь играют не только на сцене, это особая людская порода: не могут они не играть. Я вас от души уверяю, что актер, случись ему, скажем, оказаться где-нибудь в пустыне, где нет никого, кроме верблюдов, – он и там будет играть какую-нибудь роль, ему и зрители не нужны…
– Перестаньте! – попросила Таня. – Вы-то не поехали сражаться! Как же вы говорите такое?
– Да я и не мог бы «сражаться». Куда мне… – Александр Сергеевич иронически приподнял брови. – Простите. Всё это от ревности.
– Какой еще ревности? Прощайте! – Она отвернулась и, не рассчитав, шагнула прямо в снег. В ботинки сразу набился обжигающий холод. – Я очень тороплюсь.
– Куда вы торопитесь, Таня! – Он загородил ей дорогу. – Куда вы всё время бежите и рветесь? Хотите в синематограф? Вы любите фильмы?
– Я правда не знаю, – прошептала она, чувствуя, как коченеет нога. – Сейчас не до этого.
– Во сколько вы завтра свободны? – Александр Сергеевич близко наклонился к ней. – Заеду за вами, когда вам удобно.
Третье письмо Владимира Шатерникова:
Сегодня весь день лил дождь, но при этом было тепло. Не скажешь, что осень. К вечеру небо расчистилось и переполнилось звездами. Вспомнил, как в детстве я до страсти любил смотреть на звезды, давал им человеческие имена. Не так давно, при отъезде из Питера, стал разбирать фотографии,