Она качает головой и не отвечает.
К концу урока взаимосвязь между силой тока, сопротивлением и расстоянием сильно понятнее не становится, но, кажется, Уиллоу была права насчет этих своих измерений и людей со змеиными головами.
После звонка Даника цепко хватает меня за локоть и неожиданно спрашивает:
– Кто убил Филипа?
– Я… – если отвечу, придется соврать, а врать ей не хочется.
– Моя мать взяла на себя роль твоего адвоката, – взволнованно шепчет Даника. – Она ведь выторговала для тебя сделку – иммунитет от уголовного преследования, чтобы федералы тебя не трогали, так? Ты обещал им сказать, кто убил людей из тех досье. И Филипа. Чтобы получить иммунитет. А зачем он тебе? Что ты такого сделал?
Тогда федералы сунули мне свои бумажки и заявили, что Филип обещал назвать им имя убийцы. Пока я хлопал ушами, Даника их увидела – очень зря. Я уже тогда это понял, хотя еще не знал, что в досье перечислены люди, которых трансформировал я сам. Трупы так и не нашли… Этих воспоминаний меня тоже лишил Баррон.
– Нам пора. Опоздаем, – говорю я.
Все ушли, и в класс потихоньку стягиваются ученики на следующее занятие.
Даника неохотно отпускает мою руку и тащится следом за мной к дверям. Забавно, как мы поменялись ролями: теперь в угол загоняют меня.
– Мы же вместе работали над тем делом, – не унимается она. И это в некотором роде правда. – Так что ты такого сделал?
Смотрю Данике в глаза, пытаясь угадать ее мысли.
– Я не трогал Филипа. Брата своего я не трогал.
– А Баррон как же? С ним ты что сделал?
Недоуменно хмурюсь. Это еще что такое? Что ей в голову взбрело?
– Да ничего не сделал! С Барроном? Ты с ума сошла?
– Не знаю, – она чуть краснеет. – С кем-то же ты что-то сделал. Тебе нужен был иммунитет от уголовного преследования. Кассель, порядочным людям он ни к чему.
Конечно, она права: никакой я не порядочный человек. Забавно, с порядочными людьми вроде Даники вечно так – им абсолютно неведома склонность ко злу. Им ужасно трудно смириться с мыслью, что парень, который только что так приветливо улыбался, может быть способен на ужасные поступки. Вот и Даника обвиняет меня в убийстве, но при этом не боится, что я ее прихлопну, а злится. Она упорно считает, что мне нужно только послушать ее хоть разок, понять, что я дурно поступаю, и я тут же начну поступать хорошо.
– Слушай, – говорю я, останавливаясь возле лестницы. – Давай встретимся после ужина, и ты меня спросишь, о чем захочешь. И про Сэма поговорим.
Конечно, всего я не расскажу, но она мой друг, и кое-чем с ней поделиться можно. Даника заслуживает правды – той правды, которую я могу открыть. Кто знает, может быть, если бы я действительно хоть раз ее послушал, я бы начал поступать хорошо.
Хуже-то уж точно некуда.
– Ты скажешь мне, кто ты такой? – спрашивает она, заправляя за ухо кудряшку измазанной