– Энто вы мне, господин лыцарь?
– А кого ты здесь ещё видишь, задница лысая?!
Отшельник, ещё чаще заморгав глазами, стал жалобно лепетать, прикидывая про себя, проучить наглеца или пусть живёт.
– Чё ты мямлишь, гнида? Ты знаешь, кто перед тобой, а?!
Достав меч, он приставил его к горлу Отшельника, который правдоподобно изображал испуг и ступор. Меч чуть сильнее надавил ему на горло. В этот момент Отшельник услышал, как двое проскакали по тракту в сторону, куда ушёл монах.
– Эй, Дорт, тащи его сюда!
Сузив свои и без того маленькие глазки, громила, сплюнув сквозь щель между передних зубов Отшельнику под ноги, убрал меч в ножны.
– А ну пошёл!
Отшельник решил побольше узнать о незнакомцах и покорно поплёлся к передней повозке, понукаемый едущим следом Дортом. Подойдя, он продолжая ошалело хлопать глазами, внимательно изучая сидящих перед ним людей. Он сразу вычленил главаря, хотя тот и не глядел на него. Седой как лунь, лицо как будто состояло из одних углов и резких линий. Прикрыв веки, он никак не реагировал на происходящее кругом. Рядом сидел здоровенный детина-альбинос с длинными, до плеч, волосами. Он-то и крикнул, чтобы его привели, а теперь подозрительно осматривал Отшельника с ног до головы. Отшельник отметил, что с той стороны, куда двое погнались за монахом, раздался шум, а затем крик боли, через миг – ещё один. Кричал не монах. Не глядя в ту сторону, Отшельник про себя улыбнулся. Но на вид он лишь затрясся осиновым листом. Тихий голос, который можно было даже назвать приятным, прошептал:
– Живым.
Почесав нос, больше похожий на клюв хищной птицы, седой главарь приоткрыл глаза, блеснув серой сталью, и снова погрузился в дрёму. Альбинос подхватил с повозки лук и верёвку, крикнул:
– Мартин, коня! Ты и Болтун со мной! Дарт! За деда башкой отвечаешь!
Он ещё говорил, а лысый крепыш с золотой серьгой в ухе подвёл к нему гнедой масти коня. Взлетев в сёдла, троица рванулась по тракту к монаху. Отшельник позволил себе взглянуть через левое плечо. Тут же на его спину обрушился удар меча, развёрнутого плашмя, подкреплённый руганью Дорта:
– Чё ты вертишься, упырюга?! Ещё раз дёрнешься – хребет перешибу! На колени упал. Живо!
Нельзя было сказать, что Отшельник не чувствовал боли… Чувствовал, хотя, конечно, не так остро, как обычные люди, да и вред ему было причинить непросто. Но боль он чувствовал. Давненько ему не приходилось её испытывать, тем более от руки человека. И это начинало его раздражать. Его вообще было трудно вывести из равновесия, но Дорту это удалось, что не предвещало тому ничего хорошего.
Тем временем он, стоя на коленях, видел, как трое окружили монаха. Альбинос отрезал того от леса, съехав с обочины, двое других зажимали с тракта. Монах замер с поднятым посохом. Возле его ног валялось в пыли неподвижное тело, невдалеке бродили две лошади, одна из которых таскала за собой запутавшегося в стременах седока.
Трое,