– Но…
– Я опаздываю, меня уже жена обыскалась. Ни о чем не беспокойся, за ней присматривают. Если что, шепни доктору Цвейгу, он ее мигом утихомирит. Поняла меня? – добавил Раф, обращаясь к сирене. – Это мой друг. Слушайся его.
Девушка смотрела на Рафа немигающими глазами с абсолютно бесстрастным выражением лица. Казалось, происходящее ей глубоко безразлично. Но когда за Рафом закрылась дверь, она отодвинулась к стене, поджимая под себя ноги.
Когда влажный туман вновь рассеялся, Ян рассмотрел сирену получше. Ее абсолютно гладкая кожа походила на кожу дельфина, только прозрачнее, с прожилками синеватых вен. Пальцы на руках и ногах неестественно длинные, с тонкими голубоватыми перепонками. В остальном – обычная девушка. Чуть макияжа, и можно назвать симпатичной.
– Не бойся, я не трону тебя. Пускай Раф сам занимается своими «исследованиями», – тихо сказал Ян и собрался уходить, как вдруг услышал звук.
Сначала тихий и утробный, так обычно мурчат коты. Но постепенно звук повышался, делался громче и гуще, а потом взмыл вверх, напоминая песни синих китов.
Ян ничего подобного раньше не слышал. Будто горное эхо соединилось с успокаивающим шумом прибоя. Сложно было назвать эту «песню» красивой, но ее хотелось слушать не отрываясь. Голос вел за собой, как ведут в иные миры молитвы жреца, овеянного дымом дурманящих благовоний.
Яну стало казаться, что в комнате запахло морем. Или еще чем-то соленым. Кровью? Он стоял, боясь пошевелиться и впервые за много лет, может, даже впервые в жизни почувствовал необъяснимую правильность происходящего. Незнакомое и неизвестное доныне ощущение простоты и ясности. Наконец-то он там, где должен быть. Рядом с той, с кем всегда должен был быть.
Девушка на кровати теперь казалась божеством. Не тем, что нарисованы золотой краской в храмах, а древним, безжалостным и кровавым.
Ян смотрел на нее и чувствовал, как по щекам катятся слезы. Теперь он был беззащитным, маленьким и зависимым – существом с содранной кожей, едва живым в цепкой хватке ее гипнотической песни. Упав на колени, Ян протянул к девушке руки. Казалось, еще секунда, и он умрет, если не дотронется до нее.
Ближе, еще ближе. Он схватил краешек простыни и закричал что было сил:
– Прекратииииии!
В этот крик Ян вложил остатки всего человеческого, что в нем было. Человеческого, как антагониста животному. Как сверх-Я, противопоставленному Оно.
И песня вмиг стихла. Свернулась, растворилась, улетела прочь, будто отпустили воздушный шарик.
Ян выскочил из комнаты и захлопнул дверь.
Он бежал в сторону леса пока не выбился из сил. Затем перешел на шаг, воздух чужой планеты обжигал легкие. Наверняка его состав идеален, но Ян-то как раз привык к неидеальному.
Что же делать? Прямо сейчас сесть в корабль и бежать с планеты? Соврать Рафу, что вызвали в Центр?
По мере