Он пожал плечами и неловко улыбнулся.
– В нашем кишлаке за такое бы изгнали.
Раскатистый смех. Беззлобной шуткой Куова подкрепил свой тезис всеобщего равенства, показал, что над ним можно посмеяться точно так же, как всего несколько минут потешались над жрецом, разбрасывающимся заумными фразами. Более того, он позволил усомниться в своей правоте, но с тем лишь расчётом, чтобы слушающий сам решил, что любые сомнения тут – беспочвенны и даже несправедливы.
– Пожалуй, я действительно бродяга, и поручиться за меня некому, а уж за мои слова – тем более. Так обратимся же к священным истокам истории! Когда мир накрыла собою тьма и начала терзать его, князья и пастухи с одинаковым рвением бежали из городов, надеясь спастись. В пещерах и подземельях дворцов цари, звездочёты и горшечники одинаково стояли на коленях и напевали одинаковые молитвы, ожидая конца.
Он дружески дотронулся до плеча стоявшего рядом мужчины, заглянул в глаза застывшей поодаль пожилой женщине, сдержанно кивнул двум недоумевающим в толпе солдатам. Он был как будто одним из них – звездочёт среди ткачей и кузнецов, плотник среди царей и жрецов.
– Но Спаситель не отвернулся от человечества, не позволил себе убежать, едва завидев гибельный лик, – продолжал Куова. – И своей жертвой он поставил себя в один ряд с простыми людьми и – того больше – уравнял в праве продолжать жить и слуг, и царей…
Куова резко умолк и взглянул на Артахшассу. Он видел понимание на его лице и хотел, чтобы тот сам завершил его мысль.
– Но это значит, – почти прошептал Артахшасса, широко распахнув глаза, – что все люди равны как братья.
Прихожане ответили одобрительным гомоном.
– Так что, парень? – нетерпеливо спросил мясник. – Кому нам верить?
– Да как можно вообще такое спрашивать?! – потеряв самообладание, вскричал Абрихель. – В стенах храма Спасителя лишь слово первосвященника и верных ему непогрешимо!
Колдун намеревался зацепиться за казавшуюся надёжной догму и вернуть себе инициативу. Однако лишь ускорил ход событий.
Артахшасса обернулся к колдуну и вновь вытянулся, поднял подбородок и расправил плечи.
– В стенах храма Спасителя… непогрешимы лишь… – Он нервно сглотнул. – Лишь заветы Спасителя.
По всему залу и до самых дальних уголков храма раскатилась волна аплодисментов. Столь неуместная выходка разозлила служителей, но они уже ничего не могли поделать. Люди держались от проявления агрессии, но выкриками и хлопками явно давали понять, что более не намерены их слушать. Кто-то уже начинал расходиться, им не терпелось сообщить друзьям и соседям вести о небывалом.
Куова смотрел сквозь мельтешащие фигуры, как искривилось лицо жреца-проповедника. Спотыкаясь и подбирая на ходу полы роскошной рясы,