Я стала другой. В меня вошла любовь. Я жила этим чувством. То, что я тогда испытывала, называется простым коротким словом: счастье.
Потом он нашел квартиру, в которой проходили наши встречи – кто-то из приятелей-сверхсрочников, кажется, давал ключи… Мои родители ничего не знали об этом. Для них я придумала легенду о театральном кружке, который открылся в моем институте. В этом «кружке» я и пропадала все свое свободное время, – конечно, когда Аслан был свободен и его приятель отсутствовал.
Меня по сей день удивляет, как это все вдруг у нас с Асланом получилось – очень уж быстро и слаженно, будто давно кем-то свыше обговорено и отрепетировано. И ведь случилось, словно в тумане, будто и не со мной, а с кем-то другим, кто привык жить так, как жила я: с мечтой, с вдохновением, а теперь еще с диким внутренним напряжением, сметающим все на пути…»
Елена заплакала. Я молча подал ей стакан газировки, решив, что лучший способ понять собеседника в данной ситуации (тем более что собеседник – женщина!) – это набраться терпения и внимательно все выслушать.
– Может, все-таки кофе? – на всякий случай предложил я.
Елена отрицательно покачала головой.
– Простите меня, я…
– Я все понимаю, вы не волнуйтесь, – успокоил ее я, давая понять, что времени для нее у меня предостаточно.
Елена в самом деле успокоилась.
…«Мы встречались с ним раз в неделю в этой квартире, все остальное время я жила в ожидании этих встреч, почти автоматически выполняя домашние обязанности, посещая институт, а когда дел не было, просто бродила по городу. Когда его не было рядом со мной, время тянулось вяло и медленно. Я становилась рассеянной, невпопад отвечала на вопросы, которыми забрасывала меня мама. Без него было пусто…
Потом мы встречались – и мир оживал для меня.
Я была неопытная и не сразу поняла, что произошло…
Аслан к тому времени получил известие из Грозного, что у него тяжело болен отец, и собирался уезжать… И я готова была ждать его целую вечность, но, когда я поняла, что жду ребенка, очень испугалась. Во-первых, не было рядом его… Во-вторых, я представляла себе, какова будет реакция родителей: они не знали, что я продолжаю встречаться с «этим чеченцем»… Наконец я решилась.
– Я жду ребенка, – сообщила своим родителям, собравшись духом.
Помню, что какой-то резкой, до боли в сердце щемящей судорогой закрывались глаза. Сознание просило слов о том, что оставило след где-то там, в глубине тянущейся вечности… Реальность скомкалась. Память выхватывала из прошлого – без имени, без возраста, без лица – один только