Но знаешь… Быть может, однажды настанет день, и я расскажу тебе, чем все закончилось.
Если, конечно, ты захочешь слушать…
Стены города, где Лу жила последние три года, остались позади. Холмистая сухая степь с пожухшими кустарниками и низкорослыми деревьями по обе стороны от широкого тракта да редкие путники с повозками навстречу – таким было ее путешествие. Пока Дымка скакала рысью, вздымая клубы дорожной пыли, у девчонки было достаточно времени на размышления.
Все пошло под откос в то утро месяц назад, когда загадочный горбун забрал Нами, а Хартис начал убеждать Лу, будто они двое ушли в мир из его сказок. После ссоры она все ждала, что хозяин первым сделает шаг к примирению, но этого так и не случилось. Девчонка хотела бы и сама сделать этот шаг, но горькая обида, которую она затаила на сердце, обида на ложь Хартиса и на его равнодушие, всякий раз останавливала ее; она убеждала себя, что оно и к лучшему, хотя изводившая ее тоска говорила об обратном.
В конечном счете все это вылилось в затяжную размолвку, пролегшую меж ними глубокой трещиной, которая постепенно превращалась в пропасть. Однако, по-прежнему жившие под одной крышей, они не могли вечно делать вид, будто друг друга не существует в природе; и мало-помалу вышло так, что оба стали притворяться, будто ничего не произошло – будто не было не только того злосчастного утра, но и вообще всех этих трех лет, будто Лу всегда оставалась лишь кроткой, покорной рабыней, которая молча делает свою работу, и не более.
Но она не могла не заметить, что с Хартисом творится неладное, и причина крылась далеко не в их размолвке. Тот пытался вести себя непринужденно и иногда шутил с клиентами, как прежде, но все чаще его можно было застать замершим в бездействии – хмурым, серьезным, задумчивым. Порой, и с каждым днем все чаще, он всматривался перед собой в пустоту, и Лу, наблюдавшая за ним украдкой, замечала нездоровый блеск в его глазах. По ночам через тонкую стену было слышно, как он часами ворочается в кровати без сна, потом встает и бродит по комнате – половицы скрипели то тут, то там, будто встревоженный призрак не может найти покоя.
Со временем Лу снова стала ощущать нарастающую тревогу. Ее привычный мир ускользал, как песок сквозь пальцы, но, как и в прошлый раз, ей оставалось лишь бессильно ожидать неотвратимого. И когда прошлым вечером хозяин сказал, что хочет поговорить, по его тону Лу сразу поняла: это оно. Сердце ухнуло вниз, хотя она и ждала этих слов – жаждала услышать и в то же время боялась…
Теперь, следуя по тракту в неизвестность, она снова и снова прокручивала в голове события прошлого вечера, пытаясь отыскать ключ к тому, что произошло, но в итоге лишь попусту причиняла себе боль.
Перед ее глазами все еще стояло лицо Хартиса, сидевшего напротив. Тот совсем мало ел в последнее время и оттого осунулся, черты лица, прежде круглые и плавные, стали острее. То ли это, то ли зачесанные назад