– Вот здесь я и живу, – произнесла она сдавленным голосом.
Илья Ильич, державший Анюту под руку, отпустил её и погладил по рукаву, словно успокаивая маленького ребёнка.
– Идите сейчас, отдыхайте, – произнёс он, почему-то переходя на «вы», – а завтра всё-таки попытаемся куда-нибудь сходить. Главное, не надо бояться, эта женщина сюда не придёт, блок я поставил надолго. Да она небось уже и забыла всё как есть, валяется где-нибудь пьяная… Но если хотите, я посижу с вами, покараулю немножко.
– Спасибо, – чуть слышно проговорила Анюта. – Сидеть со мной не нужно.
Она повернулась и побежала к парадной.
– Жду завтра! – крикнул Илья Ильич.
Массивная деревянная дверь гулко хлопнула.
Илья Ильич постоял несколько секунд, глядя на окна и стараясь представить, за каким из них живёт Анюта. Потом пожал плечами и пошёл к центру, к бывшему Илюшкиному, а теперь своему дому. Прошёл шагов двадцать, оглянулся, снова пожал плечами. Странно было на душе. Девчоночка, годная ему во внучки, если не в правнучки, пробудила чувства совершенно не отеческие, и только что стоило немалых усилий развернуться и уйти, не напросившись в гости. Тем более что там, в квартире, номера которой он не спросил, нет ни строгих родителей, ни вообще никого.
– Бес в ребро… – пробормотал Илья Ильич, признаваясь самому себе в абсолютно недопустимых чувствах. Потом он вздохнул, успокаиваясь и представляя, как завтра Анюта ни свет ни заря поднимет его, и они отправятся в Китайский сектор, но, конечно, опять не доберутся. Илья Ильич знал, что на этот раз он не проспит, а поднимется задолго до звонка и будет ждать его с мальчишеским замиранием сердца. И впрямь бес в ребро; в потустороннем мире бесам раздолье.
Анюта не позвонила и не пришла.
Обманутые ожидания оказались вдвойне неприятны, поскольку Илья Ильич, и впрямь вскочивший среди ночи, от нечего делать принялся пересчитывать наличность и обнаружил прибавку в двадцать девять мнемонов. Это не были живые воспоминания, мнемоны оказались немыми, сообщив лишь, что получены они в качестве платы за поставленный блок. Получается, что деньги, которые заплатила пьянчужка, пошли не Анюте, как полагалось бы по совести, а ему. Когда Илья Ильич сообразил это, его ожгло стыдом, и он ждал Анюту, думая в первую очередь о том, как будет извиняться и возвращать неправедные деньги.
А Анюта не пришла. Обиделась или просто не сочла нужным прийти. Давно известно: хочешь испортить отношения с человеком – задолжай ему побольше денег или дай крупную сумму взаймы. Отношения будут испорчены прочно и навсегда.
Илья Ильич просидел день взаперти, питаясь чаем и